Моря и годы (Рассказы о былом)
Шрифт:
— Боевая тревога. Поднять сигналы «Воздушный», «Норд». Доложить комбригу: обнаружен самолет красного цвета.
Пока из каюты поднимался на мостик, тральщик, стоявший в дозоре, открыл по самолету пулеметный огонь. Почти тотчас это сделали и все остальные корабли. Наблюдаю стрельбу. Все идет как положено.
— Флагарт, точно фиксируйте время, параметры стрельбы и свои замечания, — приказываю я флагманскому артиллеристу.
Самолет, пройдя с севера на юг над нашим, соединением, развернувшись, ушел на северо-восток. Стрельбу закончили. Дан отбой боевой тревоги.
Начальник штаба бригады капитан 3 ранга Петр Павлович Михайлов доложил результаты внезапной проверки нашей готовности к отражению атак самолетов противника, учиненной командующим
Был поднят сигнал, объявляющий благодарность дозорному тральщику и флагманскому заградителю «Аргунь» за отличную стрельбу.
Чтобы повысить бдительность и готовность средств противовоздушной обороны, командующий флотом ввел новшество, ранее нигде не практикуемое: всякий корабль, зенитная батарея, обнаружив самолет, окрашенный в красный цвет, были обязаны открывать по нему огонь, но стрелять так, чтобы снаряды разрывались ниже цели и не поражали сам самолет. При стоянках на рейдах между кораблями возникало азартное соревнование — кто раньше обнаружит красный самолет, кто быстрее откроет огонь.
Экипаж самолета фиксировал время и место обстрела. Мы же представляли в штаб флота отчетные документы, в которых указывались время появления самолета, расстояние до обнаруженной цели, параметры ее полета и время открытия огня кораблем или батареей. «Зевакам» от командующего доставалось с лихвой, зато бдительность и истинная боевая готовность повышались.
На Тихоокеанском флоте была разработана четкая система оперативных готовностей, регламентировавшая действия кораблей, частей и соединений флота по мере нарастания угрозы нападения вероятного противника и обеспечивавшая своевременную готовность сил флота к его отражению.
Япония продолжала сосредоточивать войска вдоль наших границ, в том числе и на корейском направлении. То тут, то там возникали вооруженные пограничные инциденты. Постоянной заботой Военного совета флота были вопросы боевой готовности. Политработники проводили огромную работу по разъяснению личному составу флота военно-политической обстановки, мобилизации его на повышение боевой выучки, боевой готовности и бдительности.
Внезапное вторжение японских войск 31 июля 1938 года на нашу территорию в районе озера Хасан не застало Тихоокеанский флот врасплох. Флот своевременно и быстро перешел на повышенную боевую готовность. Подводные лодки развернулись в назначенных позициях для прикрытия левого фланга наших войск, корабли 7-й морской бригады, которой в то время командовал капитан 3 ранга С. Г. Горшков, стали нести дозорную службу, оказывать огневое содействие войскам. Надводные корабли нашего соединения обеспечивали снабжение войск боеприпасами, перебрасывали боевую технику и эвакуировали раненых во Владивосток. Работники Главного военного госпиталя, как и вся медицинская служба, возглавляемая очень толковым организатором и прекрасным медиком Бабкиным, отлично справлялись с возложенными на них задачами.
Минные заградители на протяжении всего времени (с 31 июля по 11 августа) стояли на рейде бухты Новик в готовности к немедленному выходу для постановки минных заграждений.
На второй или на третий день с момента начала хасанских событий меня срочно вызвали в оперативный отдел штаба флота. Клевенский рассказал мне, что в результате большой воды (прошли дожди) многие частя оказались на образовавшихся островах отрезанными от суши, без всяких средств сообщения. Армейское командование просило флот помочь. Присланные с флота корабельные разъездные катера хоть имели небольшую осадку, но во многих местах из-за малых глубин пробиться к сухопутным частям все же не могли.
— Что будем делать, товарищ капитан 3 ранга, комбриг минной силы? — обратился ко мне Клевенский.
— Каналы надо рыть, вот что делать.
— Эта мысль и вам, в штабе, приходила в голову, но чем и как скоро можно их прорыть?! Как тебе известно, никакой подходящей техники на флоте нет, а помощь требуется немедленная, ибо людей надо кормить, снабжать боеприпасами и вывозить раненых.
— Может,
— Постой-постой, а тут что-то вырисовывается. Насчет мин — это нереально. Нам стокилограммовые заряды не нужны, с такими шариками возиться трудно. Сейчас я уточню, сколько у нас подрывных патронов. Кроме того, армейские саперные части имеют толовые подрывные шашки, наверное, в большем количестве, чем мы на флоте.
Клевенский получил необходимые данные, и мы вместе с ним доложили наши соображения начальнику штаба флота капитану 1 ранга Богденко. Он их одобрил, а командующий флотом, которому мы докладывали вместе с начальником штаба флота, утвердил.
Подрывные партии во главе с флагманским минером Романовским и необходимая взрывчатка были срочно доставлены в Посьет. Дело свое подрывники сделали, с задачей справились.
Хасанские события явились боевой проверкой сил армии и флота. Японцы потерпели поражение. Ход событий послужил поводом для многих размышлений и умозаключений, позволил увидеть и наши погрешности, устранением которых нам и предстояло заняться.
С поступлением в нашу бригаду новых тральщиков мы получили возможность всерьез приступить к отработке траления, особенно в условиях плохой видимости. Если для точного траления тральные буи, вешки, обозначавшие границы трального галса, имели аккумуляторные огни, то для траления в условиях тумана никаких приспособлений не было, так же как не было и приборов, позволяющих тральщикам с необходимой точностью определять в море каждый тральный галс. Обычная проводка кораблей за тралами в условиях дня или ночи, хотя была и непроста, но возможна, так как мы видели всю ширину протраленной полосы. А как быть, если с апреля по конец августа стоят непроглядные туманы? Как обеспечить безопасность курса корабля, проводимого за тралами? Именно над этим мы и бились, особенно в 1937–1939 годах, в упорном, тяжелом труде на море ища способы и средства для выполнения этой оказавшейся чрезвычайно трудной задачи. Чем больше мы трудились в море, тем быстрее приобретали навыки траления в сжатых по интервалу строях, когда сзади идущий тральщик шел чуть ли не впритык к тральным буям впереди идущего. И все-таки тральщики были «ахиллесовой пятой» нашего соединения, да и всего флота тоже: их было слишком мало — полтора десятка, — чтобы справиться со всеми возможными в условиях военного времени задачами. В целом же наша бригада выросла. В ее составе теперь уже было семь заградителей, вполне подготовленных для действий в любых условиях.
В начале 1939 года командующего флотом Н. Г. Кузнецова вызвали в Москву. Мы чувствовали, что это неспроста.
В один из апрельских дней ко мне в каюту вошел начальник политотдела бригады Степанов и сообщил, что Николай Герасимович Кузнецов назначен наркомом Военно-Морского Флота. Вместо него еще в марте в командование флотом вступил флагман флота 2 ранга И. С. Юмашев.
Вскоре после этого стало известно, что на флот прибудет член Политбюро, секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Жданов вместе с Кузнецовым и Юмашевым. Нас, командиров соединений, известили, что будет собран флотский актив.
Степанов настойчиво советовал мне выступить на этом активе, рассказать о том, что нас волнует. Я так и сделал. Увлекшись, подробно доложил свои расчеты по всем районам Тихоокеанского театра, где придется осуществлять проводку подводных лодок, надводных кораблей и транспортов за тралами, вести контрольное траление. Заканчивая свое выступление, доложил, что для обеспечения боевой деятельности флоту потребуется современных тральщиков типа БТЩ в несколько раз больше, чем он имеет сейчас. Когда я возвратился на свое место, Степанов шепнул мне: