Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905 гг.
Шрифт:
Оба этих главных лица на корабле были невероятные крикуны и ругатели. Их ругань доходила до виртуозности, когда они входили во вкус. Мы, с непривычки, слушали их с раскрытыми ртами и поражались их изобретательности. Старший офицер был добрый человек и только досаждал тем, что отовсюду нас гонял и постоянно кричал, что мы всем мешаем, хотя казалось бы, что и весь-то отряд существовал только для кадет и что чем больше мы будем «всюду совать нос», тем большему научимся. Кроме того, была у него еще привычка ловить кадет по корабельным закоулкам, куда мы забирались, чтобы избежать занятий или церковных служб.
Командир же был сухой и педантичный господин, необыкновенно придирчивый, особенно на вахтах. Правда, это приносило нам пользу, но хотя бы он это делал немного спокойнее, а то из-за всякого пустяка поднимался крик, и так долго шло отчитывание, что решительно не хватало терпения. Но с кадетами он все же стеснялся и не позволял себе прибавлять обидных эпитетов, с матросами же было другое дело, и на них сыпалась отборная ругань, от которой не могло не коробить. Особенно доставалось рулевым, которые, по его мнению, не правили, а «играли на балалайке».
Доставалось
40
Инспектор классов Морского корпуса полковник по Адмиралтейству А.М. Бригер в 1907 г. составил очень интересную аттестацию на П.Н. Вагнера:
«Характерной чертой аттестуемого, как преподавателя Корпуса, есть ясность и толковость преподавания, хотя и не при большом объеме знаний. В сущности истинное призвание его есть искусство, так как аттестуемый весьма незаурядный художник. Следуя своему призванию он кончил курс Академии художеств, а стремясь к развитию умственного кругозора кончил еще в молодости курс Николаевской морской академии. Так как искусство и точные математические науки можно сравнить с прямо противоположными силами, действию которых подвергся интеллект аттестуемого, то нет ничего удивительного, что он направлен в сторону более могущественной силы, т. е. в сторону искусства. В среде художников Петр Николаевич Вагнер занимает вполне почетное место, чего не достигает он в равной степени среди преподавателей Морского корпуса.
Несмотря на это, благодаря требовательности и ясности изложения, ученики подполковника Вагнера выгодно отличаются точностью и прочностью своих познаний. Некоторая схематичность его преподавания и составленного им курса навигации, единственного в данное время, вызывают нарекания; но так как до сих пор в русской военно-морской литературе не имеется по этому предмету ничего лучшего, то с ним мирятся.
Как бы то ни было, умение держать классную дисциплину на надлежащей высоте, умение внушить своим ученикам твердые и отчетливые знания, делают подполковника Вагнера вполне пригодным для службы в Морском корпусе.
Особые выдающиеся случаи за время службы: За время своей службы в Корпусе подполковник Вагнер составил литографированный курс навигации. Этот курс достаточно продуман и вполне удовлетворительно развит в теоретическом отношении; но в практическом смысле он не вполне соответствует современным требованиям штурманского дела, вследствие чего он не повторится изданием и будет лишь в обращении до появления нового руководства, каковое не замедлит явиться, так как Главным гидрографическим управлением уже объявлен конкурс на составление нового руководства по этому предмету. Тем не менее, курс подполковника Вагнера долгое время был единственным и сослужил службу Морскому корпусу, в чем и заключается значительная заслуга самого автора перед Морским корпусом» (РГАВМФ. Ф. 873. Оп. 3. Д. 7).
Это плавание также закончилось экзаменами, гонками и возвращением в Кронштадт, откуда мы разъехались в обычный отпуск.
Глава седьмая
В начале сентября (1901 г. – Примеч. ред.) мы опять явились в Корпус, теперь уже будучи кадетами 1-й роты или младшего специального класса. С этого года время засчитывалось даже в действительную службу и шло на выслугу пенсии. Кроме высшей математики, приходилось приниматься серьезнее за морские науки; учение становилось гораздо интереснее.
Этот год ознаменовался тем, что высшее начальство наконец решило энергично взяться за Корпус и привести его, что называется, «в христианский вид». Это действительно было необходимо, так как все продолжалось увеличение флота современными кораблями, и вставал практический вопрос не только о количестве офицеров, но и о их качестве. Если количество офицерских вакансий во флоте нелегко было заполнить по чисто техническим причинам, то их научная подготовка и воспитание и вовсе требовали каких-то серьезных мер.
Прежний директор Корпуса вице-адмирал К. получил строевое назначение в Черное море, а вместо него назначили более молодого – капитана 1-го ранга Д. (Доможиров. – Примеч. ред.) [41] , командира крейсера «Россия». Уже одно то, что он командовал «Россией», тогда одним из самых крупных и современных кораблей, доказывало, что новый директор Корпуса был на хорошем счету и выдающийся офицер. Кроме того, было очень важно, что Д. являлся для Корпуса новым человеком, хорошо знавшим требования, предъявляемые к офицерам на современном флоте, и, следовательно, мог легко заметить, что хромало в нашем образовании и воспитании. Главное же – он должен был внести свежую струю, которой так недоставало.
41
Доможиров Александр Михайлович (21.07.1850–25.02.1902), контр-адмирал за отличие (06.12.1901, со старшинством с 01.04.1901). Окончил Морское училище (1870), после чего гардемарином участвовал в кругосветном плавании на клипере «Изумруд» (до 1874). Окончил гидрографический отдел
Все воспитанники страшно заинтересовались этим событием и с беспокойством ждали, в каком виде и в какой мере эта перемена отразится теперь на каждом из них. Новый директор явился в Корпус незадолго до конца учебного года и обошел все роты. В каждой он подолгу беседовал с кадетами и гардемаринами, собирая их вокруг себя. Видно было, что он хотел внушить не страх к себе, а доверие. Нам он сказал, что нужно наибольшее внимание обратить на младшие выпуски, которые еще есть время перевоспитать, старшие же должны сами стремиться исправить свои ошибки, на которые он будет указывать. К такому началу мы отнеслись скептически и недоверчиво, но нас успокоили его простота и гуманность.
Весной еще не произошло никаких коренных перемен, и экзамены закончились обычным порядком: по-видимому, новый директор присматривался ко всему. Во всяком случае, нельзя было бы сказать, что «новая метла по-новому метет». Начальником отряда, одновременно с производством в контр-адмиралы, был назначен он же [42] .
Наш выпуск плавал на учебных судах «Генерал-Адмирал» и «Верный». Моя смена попала на «Верный», чему я был рад, так как на «Генерал-Адмирале» начальник отряда держал свой флаг, и, следовательно, ожидалось больше стеснений.
42
Память подвела мемуариста. А.М. Доможиров был назначен директором Корпуса весной 1901 г., и командовал Учебным отрядом корпуса летом того же, 1901 г., когда Г.К. Граф плавал на крейсере «Князь Пожарский». Летом же 1902 г., о котором пишет автор, отрядом командовал контр-адмирал А.М. Абаза.
И в плавании адмирал старался действовать уговорами и внушениями и для этого часто посещал все суда отряда. Но надо сказать, что это мало действовало и скорее наводило скуку. По-видимому, мы были уже настолько закоренелыми кадетами прежнего режима, что на нас одних слов было совершенно недостаточно.
Неизвестно, какое впечатление оставалось от этих бесед у самого адмирала, но трудно предположить, чтобы и он видел реальные результаты своей системы. Казалось, что она избрана ошибочно, и нас надо не уговаривать и вразумлять, а просто встряхнуть: заставить исполнять службу, не щадить за плохое учение и поведение и не смотреть как на детей и барчуков, а дать понять, что мы достаточно великовозрастные, чтобы сознавать, что от нас требуется. Кроме того, в воспитатели надо было дать новых, энергичных и выдающихся офицеров с флота.
Словом, и это плавание не слишком отличалось от прежних. Отряд совершал обычные плавания по Финскому заливу и Балтийскому морю, мы несли, как и полагалось, вахты уже более ответственные, чем в прежние плавания, изучали штурманское, минное, артиллерийское и машинное дело, и время проходило спокойно и быстро.
На «Верном» гардемарины устроились удобно: помещение было хорошее, удобное и приспособленное. В эту кампанию и с едой наладилось. Наш командир капитан 2-го ранга В. (Воеводский. – Примеч. ред.) [43] был полной противоположностью командира «Пожарского» – чрезвычайно вежливый и деликатный. Старший же офицер [44] был настоящий морской волк: коренастый, с большим животом и одутловатыми щеками, между которыми сидел нос картошкой, с красным отливом. Рядом с ним всегда важно выступал пес Шарапка, тоже толстый и некрасивый. Так что мы и самого старшего офицера прозвали «Шарапкой». Пес был замечателен тем, что органически не переносил бегущей ноги, в особенности голой, и когда начинались авралы и матросы неслись к вантам, Шарапка с яростью лаял и пытался броситься вдогонку, но не делал этого, наверное, из боязни хозяина.
43
Воеводский Степан Аркадьевич (22.03.1859–18.08.1937), адмирал (06.12.1913). Сын адмирала А.В. Воеводского (1813–1879). Окончил Морское училище (1878), кораблестроительное отделение (1884) и курс военно-морских наук (1903) Николаевской морской академии. Командир мореходной канонерской лодки «Храбрый» (1899–1901), учебного судна «Верный» (1901–1903), крейсера «Герцог Эдинбургский» (1904–1906). Начальник Николаевской морской академии, директор Морского корпуса (1906–1908), товарищ морского министра (1908–1909), морской министр (08.01.1909–18.03.1911). Член Государственного совета (с 18.03.1911). Уволен от службы (21.10.1917). Умер в Виши, погребен в Ницце.
44
Заборовский Алексей Андреевич (27.02.1862– не ранее 1931), генерал-майор флота за отличие (10.04.1916), в отставке (09.07.1917). Окончил Морское училище (1882). Старший офицер учебного судна «Верный» (1899–1904), командир транспорта «Красная горка» (1904–1906), учебных судов «Верный» (1906), «Океан» (1906–1907). Преподаватель в классе судовых содержателей (1907–1909), заведующий обучением гимнастике в Кронштадте (1909–1911), командир Архангельского дисциплинарного полуэкипажа (1914). Умер в эмиграции.