Моряки. Очерки из жизни морского офицера 1897-1905 гг.

Граф Гаральд Карлович

Хотя, в сущности, вахтенный начальник не был виноват в этом столкновении, но все же командир сделал ему строгий выговор за недостаточную внимательность. Г. страшно обиделся и, сменившись с вахты, долго объяснял, что он не виноват и много лет уже плавал и знает, как стоять на вахте. Далее все шло благополучно, и «Иртыш» вышел в Бискайское море, которое встретило тоже нелюбезно, и мы прокачались еще пять суток, но уже не так сильно, как в Немецком море.

В один из последующих дней на корабле произошел очень глупый случай. На вахте в кочегарке два кочегара так сильно поссорились, что один у другого откусил палец на руке. Пострадавший неистово взвыл от боли; сбежались люди и драчунов разняли. Но спасти палец было уже поздно, так как он висел на одной ниточке, и доктору [80] пришлось заняться ампутацией. Это бы его еще мало встревожило, но у раненого поднялась температура, и появилось опасение,

что начнется заражение крови, а произвести более серьезную операцию на корабле он не считал возможным. Следовательно, возник вопрос, что, пожалуй, придется зайти в какой-либо ближайший порт. К большому удовольствию командира, на следующий день жар спал, и доктор сказал, что опасность миновала. Однако рана так плохо заживала, что в Порт-Саиде кочегара пришлось списать в госпиталь, и он так на «Иртыш» и не вернулся.

80

Делялич-де-Лаваль Иосиф Иосифович (05.07.1876–?). Лекарь, коллежский асессор (10.12.1903), судовой врач транспорта «Иртыш» (назначен 22.11.1904), участник Цусимского сражения.

На четырнадцатые сутки мы обогнули испанские и португальские берега и вошли в Гибралтар. Его величественные горы всегда производят сильное впечатление, в особенности в хорошую погоду, когда видны оба берега. «Иртыш» шел днем, при чудной погоде, так что мы могли наслаждаться его красотами.

Средиземное море было совсем спокойно. Как красиво это море, когда необъятную неподвижную ширь его разрезает корабль и от него разбегаются по сторонам небольшие волны, как бы ломая зеркальную поверхность воды. Кругом безмолвная тишина, только веселые дельфины гонятся за кораблем и то ныряют под его носом, выскакивая на другой стороне, то с огромной скоростью обгоняют и исчезают в лазурной дали. Не менее прекрасно море и ночью. Поверхность становится совсем черной, и только луна, купая лучи в его водах, в некоторых местах окрашивает их серебром, которое, как расплавленный металл, тяжело колышется и светит.

Мы часто просиживали на верхней палубе чуть не круглые сутки, любуясь морем и цепью Атласских гор, синеющих на горизонте, или дивным звездным небом в безмолвии ночи. Даже на вахте было одно удовольствие стоять: спокойно гулять по мостику, наслаждаться окружающей картиной и вдыхать свежий морской воздух.

На корабле все шло своим чередом, и мы отдыхали после бурных переходов по Немецкому и Бискайскому морям. Только однажды нарушился покой на долготе порта Бизерта: произошло самовозгорание старого немецкого угля в запасной угольной яме. Начался пожар. Немедленно приняли все меры, чтобы его потушить, но работа сильно затруднялась тем, что в яме находилось много угля и доступ в нее был труден. Специальных же средств для ее затопления не имелось, и оттого приходилось вытаскивать еще не загоревшийся уголь наверх, а горящий заливать водой, подаваемой шлангами пожарной системы. Механики и машинная команда работали, рискуя жизнью, но вначале тушение шло медленно, и мы не могли определить, удастся ли справиться с огнем.

Осторожный старший механик посоветовал командиру на всякий случай зайти в Бизерту, благо до нее было недалеко. Командир согласился и немедленно изменил курс. С пожаром окончательно еще не справились, но уже успели вытащить много угля. «Иртыш» вошел на внутренний рейд и встал на якорь. Сейчас же к нам направился буксир; очевидно, портовые власти желали знать, зачем мы пришли. Когда буксир был уже близок, старший механик доложил командиру, что больше никакой опасности нет. Так что французам ответили, что произошла авария, с которой удалось справиться, и одновременно снялись с якоря.

Далее до Порт-Саида «Иртыш» шел без приключений, и после более чем трехнедельного перехода мы наконец увидели дамбу с памятником талантливому строителю Суэцкого канала инженеру Лэсепсу, а затем скоро подошли и к самому порту. К нам сейчас же вышла шлюпка под русским флагом, в которой оказался драгоман консульства Д. и грек Роидис, постоянный поставщик провизии на русские военные корабли. Драгоман привез почту из России и извинился, что консул, по болезни, не мог сам приехать на корабль.

Роидис являлся своеобразным типом международного авантюриста. Каких только видов он ни видывал на своем веку и не раз от нищенства поднимался до богатства, а потом опять все терял, чтобы через некоторое время снова нажить состояние. Роидис облюбовал русские военные корабли, которые в те годы часто проходили через Саид, на пути из России на Дальний Восток и обратно. Каждый такой приход давал ему большие барыши, так как на русском флоте все было поставлено широко и поставки, соответственно, делались на широкую ногу.

Роидис имел славу мага и чародея по своей части, и, кажется, не было такой вещи, которой он не мог бы поставить. Все, конечно, отлично знали, что он продувная бестия, но без него не могли обойтись, да и другие поставщики были не лучше, но зато не были так надежны и аккуратны. Роидис

же умел держать слово и делал все добросовестно. Особую деятельность ему пришлось проявить при проходе отряда адмирала Штакельберга [81] , который им настолько остался доволен, что согласился исполнить его заветную мечту – выхлопотать орден Св. Станислава 3-й ст. Роидис чрезвычайно гордился этой наградой и всегда носил орденскую ленточку в петличке пиджака. Знакомясь, он тыкал в нее пальцем и объяснял, какого ордена он кавалер.

81

Штакельберг Эвальд Антонович (09.02.1847–29.08.1909), вице-адмирал в отставке (02.07.1907). Участник войны 1877–1878 гг., за отличие награжден золотой саблей (1877), орд. Св. Владимира 4 ст. с мечами и бантом (1878), Св. Станислава 2 ст. с мечами (1879). Старший офицер корвета «Аскольд» (1886, 1889), фрегата «Генерал-адмирал» (1886–1889); командир канонерских лодок «Гроза» (1890), «Гремящий» (1890–1892), учебного судна «Скобелев» (1893–1894), императорской яхты «Полярная звезда» (1896–1901). В чине контр-адмирала возглавил переход отряда кораблей на Тихий океан (1902–1903), где был назначен младшим флагманом. Командир отряда крейсеров с 07.06.1903, в связи с болезнью 17.01.1904 во Владивостоке сдал командование капитану 1-го ранга Н.К. Рейценштейну. Младший флагман Балтийского флота (1904–1907), член комиссий по разбору результатов сражений 28.07.1904 и 14–15.05.1905.

Первой заботой в Порт-Саиде было погрузить уголь для дальнейшего плавания. Свободные от службы офицеры стремились поскорее съехать на берег и только ждали разрешения командира, строя планы, как бы лучше провести время. Прежде всего хотелось хорошенько пообедать в приличном ресторане, так как еда в кают-компании изрядно надоела. Потом предполагалось осмотреть город и где-нибудь провести вечер. От драгомана были получены все необходимые сведения, заодно пригласили и его самого.

Так как за границей офицеры должны съезжать на берег в штатском платье, а не все из нас им запаслись, то возникло затруднение, во что одеться, и пришлось по-братски поделить наличный гардероб.

Я тоже уже приготовился было ехать на берег, как вдруг меня потребовали к командиру. Когда я явился, он приказал мне немедленно принять ревизорство от лейтенанта Ч. Менее всего я ожидал такого сюрприза, тем более что о заведовании корабельным хозяйством имел слабое понятие. Придя в себя, я стал объяснять, что едва ли сумею справиться с этим сложным делом, но командир ответил, что это пустяки и Ч. всему, чему надо, научит. При этом пришлось выслушать много лестных похвал, и невольно припомнилось, как восемь месяцев назад, когда я впервые являлся на корабль, ко мне презрительно отнеслись. За это время неопытному мичману доверяли ходовые вахты и ротное командирство, а теперь предлагалось принять и самую сложную отрасль на транспорте – ревизорство. Отчего же неопытному мичману последнего выпуска оказывалось такое доверие, когда на корабле было хоть отбавляй офицеров запаса, умудренных опытом долголетних плаваний на коммерческом флоте?

На военной службе много рассуждать не приходится, да я и сам не привык долго колебаться в тех случаях, когда судьба меня куда-либо толкала. Я ответил командиру: «Есть» и вместо веселого вечера на берегу пошел в каюту Ч. принимать ревизорство. От Ч. я узнал, что командир получил приказание из Главного Морского штаба списать старшего офицера, кажется, по его же ходатайству, как офицера запаса, перешедшего известный возраст. Это распоряжение только случайно нас не застало в Либаве, и потому Шмидт совершил переход в Саид. Вместо него пришлось назначить старшего из офицеров – Ч., а вместо Ч. ревизором меня.

Узнав о том, что Шмидт нас покидает, все офицеры страшно опечалились, так как за переход еще больше с ним сжились и оценили в нем опытного моряка и доброго человека. Как часто от мелких обстоятельств могут происходить крупные события: если бы распоряжение Главного штаба нас не застало в Саиде и пришло только тогда, кода мы уже присоединились к эскадре, то Шмидт не попал бы в Россию, не опозорил бы своего имени печальной славой «красного лейтенанта» и не погиб бы смертью казненного.

В тот вечер мне не удалось попасть на берег, а наша компания так увлеклась, что вернулась только часов в 10 утра. Механический же прапорщик Н. (Новиков. – Примеч. ред.), хотя и приехал к подъему флага, но не один, а с огромным рыжим котом, которого поймал где-то на берегу. Этот кот, по его мнению, питал любовь к морю, так как бродил по набережной и жалобно мяукал. Оттого Н. сжалился над ним и взял с собою. Командир страшно рассердился, так как, имея предписание идти в Джибути не задерживаясь, он боялся оставаться в Саиде даже лишний час, позднее же возвращение офицеров могло задержать погрузку угля. Он чуть с места не отправил всю опоздавшую компанию под арест, и только то обстоятельство, что среди них оказался старший механик, удержало его от этого.