Москалёв. Новобранец космической пехоты
Шрифт:
– Я подумаю, – подумать, действительно стоило. Как быть?
– Ну, вот и договорились, – обрадовался дядька. – А то бабушка переволновалась уже.
– Угу, – промычал я, отодвигая тарелку. Пора было шевелиться. Если дядька ещё не говорил с вербовщиками, то не всё потеряно.
Увидев, что я встаю из-за стола, дядька тоже поднялся с дивана.
– Погоди, я с тобой пойду. Мало ли что.
Блин. Вот конвоя только мне не хватало. Бабка не давала шага ступить без её контроля.
– Куда это? – засуетилась бабуля. – Уже что ли? Ну-ка погоди!
Бабушка
– Вот, – она сунула узелок мне. – На дорожку.
От узелка пахло свежеиспечёнными пирожками с вареньем. Проклятье! Мало того, что дядьку на прицепе с собой тащить, так ещё и узел этот. Я представил, как вхожу на вербовочный пункт в сопровождении своего дядьки и с узелком бабкиных пирожков в руках. Там же все со смеху помрут. Надо избавиться от этой ноши. Я сунул узелок дядьке. Тот машинально взял его, вопросительно взглянув на меня.
– Ну, что, дядь Саш. Пошли, – и не дожидаясь его ответа, я вышел из дома.
Путь до транспортной площадки пришлось проделать вместе с дядькой. Пока мы шли, он не уставал расписывать мне прелести службы в стройбате. Прохожие заглядывались на него, причём смотрели не столько на галуны, аксельбанты, медали и прочую блестящую мишуру на его парадной форме, сколько на его огромное пузо, на самой середине которого между пуговицами кителя образовались щели, открывавшие взору посторонних засаленную форменную рубашку.
На подходе к посадочной площадке я стал высматривать аэробус, летящий до вербовочного пункта. Удача! Нужный мне транспорт как раз готовился к взлёту. Я со всех ног припустил к нему. Запрыгнув в закрывающуюся дверь аэробуса, я обернулся и увидел семенящего к посадочной площадке дядьку с узелком пирожков в руке. Пузо его смешно тряслось, а медальки на кителе болтались из стороны в сторону. Аэробус начал взлетать и я с улыбкой помахал рукой пузатому полковнику. Тот остановился на площадке и погрозил мне кулаком. Что ж, на какое-то время я от него избавился. Он, конечно, прилетит на вербовочный пункт на следующем аэробусе, поэтому, пока его не будет, надо успеть сделать как можно больше.
На входе в вербовочный пункт за столом сидела немолодая женщина, на груди которой висел значок с надписью «дежурный». Я поздоровался, намереваясь спросить, как завербоваться в армию, но она только махнула рукой вдоль коридора, в конце которого находился кабинет. Подойдя к двери, я прочитал: «Офицер-вербовщик». Для приличия постучав, я вошёл.
За столом, заваленным пачками каких-то бумаг сидел офицер и что-то писал в раскрытой папке. Оторвавшись от своей писанины, он окинул меня взглядом и спросил:
– Куда?
– В армию, – незамысловато ответил я.
– Ясно, что не в детский сад, – ухмыльнулся офицер. – Какой род войск?
– А. Пехота.
– Пехота, – пробубнил себе под нос офицер, беря одну из пустых папок, лежащих стопкой на краю стола.
Написав на ней авторучкой мою фамилию и карандашом «пехота», он вложил в неё насколько пустых бланков и протянул
– Пойдёшь по коридору налево. Там находится медицинская комиссия. Пройдёшь всех врачей и если годен, то пойдёшь служить в пехоту.
Я коротко кивнул и вышел из кабинета. Надо было спешить, пока дядька не заявился.
В кабинете у врачей находилось человек пять медработников в белых халатах и столько же новобранцев. Врачи нас просвечивали на рентгеновском аппарате, взвешивали, измеряли рост, давление, проверяли зрение, одним словом устанавливали, годимся ли мы для военной службы. Каждый из них что-то писал в бланках, вложенных в мою папку офицером-вербовщиком. Всё медицинское освидетельствование заняло минут десять, не больше. За эти десять минут врачи успели исписать все бланки, что имелись в папке, кроме самого последнего. На нём должно было быть указано гожусь ли я к службе и в каком именно роде войск. Написать это должен был офицер-вербовщик на основании заключения медкомиссии, а утверждала это решение вербовочная комиссия.
После врачей, мы вшестером отправились снова к вербовщику. Направляясь в его кабинет, я увидел, как из этого самого кабинета выходит мой дядька. Блин! Успел, чёртов жиропас. Входя в кабинет вербовщика, я уже знал, какое решение он примет. И не ошибся. На проставленном им штампе на последнем бланке было написано «Призвать в инженерные части». Именно военных инженеров в просторечье называли «стройбат» ещё с двадцатого века.
Пока мы шли к кабинету вербовочной комиссии, я в задумчивости листал свою папку. Что делать, было совершенно непонятно. Служить за пазухой у дядьки, значило нарушить собственные планы. Тогда вообще не было смысла идти в армию. И тут меня осенило. Бланки были не скреплены! И моё имя указано только на самой папке. Это давало мне последний шанс ускользнуть от навязчивой опеки родственников.
Я оглядел остальных пятерых новобранцев. Среди них явно выделялся здоровенный детина, с ёжиком светлых волос на голове. Вёл он себя заносчиво, разговаривая с остальными через губу и всячески на них наезжая. Вот он, мой клиент. Я подошёл к нему и заискивающе спросил:
– А ты в какой род войск попал? – как не противно, но придётся несколько минут вести себя как Куля.
Детина посмотрел на меня сверху вниз.
– В пехоту. Я хотел в десант, но мне сказали, что я слишком большой. Буду много места занимать в десантном челноке. А тебе-то что?
Вот это здорово! Это замечательно. В этот момент я даже почувствовал некоторую благодарность детине.
– Да ничего, – я старался изобразить лизоблюда изо всех сил. – Я вот тоже в пехоту. Может, будем держаться вместе? Я могу быть полезен в разных делах, – в углу коридора я заметил автомат с бутербродами. – Хочешь горячий гамбургер? У меня есть деньги, я сейчас сбегаю.
Сорвавшись с места, я бросился к автомату. Первый новобранец уже зашёл в кабинет вербовочной комиссии. Надо было успеть до того, как подойдёт очередь детины.