Москалёв. Новобранец космической пехоты
Шрифт:
– Становись!
Капралы восстановили строй, и Сидоров снова заорал так, чтобы всем было слышно:
– Движение начинать одновременно! Шагом! Марш!
Едва мы сделали первый шаг, как снова раздался его крик.
– Стой!
Мы остановились.
– Останавливаться тоже одновременно! Если кто-то впереди тормозит, приказываю наступить ему на хвост!
Кое-где раздались смешки. Сидоров, казалось, только этого и ждал.
– Смеяться тоже одновременно!
Смешков раздалось больше.
– Нале-во!
Мы кое-как повернулись налево.
– Упор
Новобранцы неторопясь опускались вниз, упираясь руками в горячий бетон. Один парень из нашего взвода медлил. К нему тут же подскочил капрал, схватил одной рукой за шиворот, другой за пояс и повалил на бетонное покрытие.
– Эй! – запротестовал новобранец, но упор лёжа принял.
– Раз! – мы согнули руки в локтях.
Держать так свой вес, да ещё с рюкзаком, весившим килограмм пятнадцать, было нелегко. Сидоров, тем временем, похоже, решил порассуждать о дисциплине.
– Обращаться к капралу не «эй», а «господин капрал». Два! – мы отжались. – Раз! – мы снова согнули руки. – Смеяться только по команде. Два! – мы отжались. – Раз! Движение начинать одновременно. Два! – мы отжались. – Раз! Отстающим наступать на хвосты. Два! – мы отжались. – Раз! Останавливаться тоже одновременно. Два! – мы отжались. – Встать!
Вот это да! Вставая и отряхивая ладони от пыли, я подумал, что мне тут, пожалуй, понравится.
– Напра-во!
На этот раз мы тронулись более-менее одновременно и сержант не стал нас останавливать.
– Раз! Раз! Раз, два три!
Это ещё что такое? Но долго гадать не пришлось. Сержант продолжал орать на ходу:
– На счёт «раз» ставить на землю левую ногу! Раз! Раз! Раз, два, три!
Так мы промаршировали до самого конца «базара», за забором которого, как оказалось, располагался небольшой посёлок, прошагали мимо одно– и двухэтажных домиков местных колхозников и вышли на просёлочную дорогу, петлявшую между полями, засеянными не то ячменём, не то рожью. Я не сразу поверил, что сержант в самом деле собрался гнать нас к месту назначения пешком целых сто двадцать километров, полагая, что это была шутка. Но, когда мы покинули неизвестный мне посёлок и проходили мимо пасущихся в поле коров, мирно жующих траву, я уже ни в чём не был уверен.
Ну что же. Значит вот она какая, армия. Как ни странно, настроение у меня поднялось, и я подмигнул корове, провожавшей нашу колонну безразличным взглядом.
– Ты чего улыбаешься?– послышался справа негромкий голос.
Я посмотрел направо. Васян. Надо же. Я и не заметил, что он идёт рядом.
– Настроение хорошее. Смотри, какая благодать кругом. Пшеничка растёт, ромашки цветут, коровки жуют. Красота!
– Ноги пылят, рюкзак висит, спина потеет. Красота, – передразнил Васян.
– Да, – улыбаясь ответил я. – Сбылась, как говорится, мечта идиота. А у тебя разве нет?
– Нет, – Васян как то сразу стал угрюмым.
– Ты чего это?
– Да так.
– Как?
– Понимаешь, я из-за девушки в армию пошёл, – вздохнул Васян.
– Чего?
– Того.
Некоторое время мы шли молча. Наконец, Васян всё же решился.
– В общем,
– Стой! Нале-во! – наш сержант, как оказалось, тоже решил по-своему поучаствовать в нашей беседе. – Упор лёжа принять!
Рота упала лицом в дорожную пыль.
– Раз! В строю не разговаривать. Два! – отжиматься после пары часов ходьбы по жаре с рюкзаком стало несколько тяжелее. – Раз! Даже про девушек, всё равно не разговаривать. Два! Встать!
Дальше мы пошли молча. Слышны были только мерный топот сотни пар ботинок да монотонное: «Раз! Раз! Раз, два, три!», – когда сержант или кто ни будь из капралов решал напомнить салагам, что идти надо в ногу.
Однажды, поднявшись по просёлочной дороге на холм, мы увидели далеко впереди другую роту, так же пылящую по полям в неведомый ещё нам «пункт постоянной дислокации». Я оглянулся. Позади нас, километрах в трёх, шла ещё одна колонна из трёх взводов. Её гнал по пыльной дороге, казавшийся издалека малюсеньким, как и его солдаты, сержант. Наши командиры перегоняли своим ходом к месту службы весь «базар».
Солнце продолжало припекать, мы обливались потом, а сержант и капралы шагали, как ни в чём не бывало, время от времени о чём-то разговаривая и смеясь отпущенным шуткам. Казалось, что они не замечают ни палящего солнца, ни пыли, а что такое усталость они вообще не знают.
Тем временем солнце начало клониться к закату, а мой желудок явственно дал знать, что бабушкины пирожки у него внутри закончились. Интересно, скоро ли какая-нибудь кормёжка? Наши командиры, похоже, о еде не задумывались.
Сзади послышался гул мотора и нашу колонну догнал флаер с открытым верхом, такого же защитного цвета, как и наша форма. В нём сидело пять человек. Два пехотных офицера – лейтенант и младший лейтенант, и трое военных полицейских. Поравнявшись с колонной, флаер замедлил ход и из него выскочили оба офицера, а полицейские рванули вперёд. Увидев офицеров, наш сержант заорал во всю глотку:
– Стой! Нале-во! Ррррр-на средину!
Мы остановились, повернулись куда приказано и уставились на приехавших. Сержант между тем приложил руку к виску и строевым шагом направился к офицерам, которые пялились на нас, будто не понимали, кто мы и что делаем в поле на такой жаре. Подойдя к офицерам, Сидоров громко обратился к одному из них:
– Господин лейтенант! Шестая рота следует в пэпэдэ согласно графика! Старшина роты сержант Сидоров!
Так я познакомился с командиром роты и его заместителем, а заодно узнал, что служу, оказывается, в шестой роте. Оба офицера отдали честь Сидорову и, неторопясь, пошли вдоль строя, оглядывая новобранцев. Время от времени они переглядывались и кивали головами. Сидоров следовал за ними.