Московская хроника 1584-1613
Шрифт:
Этот город послал Димитрию второму 30000 рублей, что составляет 83333 простых талера и 8 полных грошей, из расчета 24 гроша на один талер, и безвозмездно принял на постой 1000 конников, обеспечив их также надолго фуражом и мукой. Но поляки все равно этим не удовольствовались, совершали большие насилия над купцами в лавках, над простыми жителями на улицах, над боярами в их домах и дворах, покупали в лавках без денег что только им попадалось на глаза и могло им пригодиться, и это было причиной многих бед, о чем будет сказано ниже. [333]
333
Рассказ Буссова о захвате Ярославля и других городов Замосковья очень красочно рисует грабительские цели польской интервенции в Русском государстве. Даже те города, которые добровольно целовали крест Лжедимитрию II, захватчики облагали непосильными налогами продовольствием и деньгами, а также военной повинностью. Поляки вели себя в городе, как завоеватели. Не считаясь с данными обещаниями, они грабили, оскорбляли, убивали невинных жителей. Швед, о котором упоминает Буссов и который был назначен в Ярославль
Города Кострома, Галич, Вологда сдались Димитрию, присягнули ему и, наверное, остались бы верны своей присяге, если бы этого не отсоветовал им, на беду и погибель себе и городу, один проклятый перекрещенец, нидерландец Даниель Эйлоф, живший в России в этой местности и занимавшийся солеварением. Он им написал, что они не обязаны соблюдать присягу, ибо они клялись хранить верность Димитрию Ивановичу, сыну Грозного, прирожденному царевичу земли Московитской. А сейчас он узнал достоверно, что этот — не сын Грозного и не Димитрий первый, а другой, новый обманщик.
Этот перекрещенец собрал в своей солеварне 200 пеших московитов с луками, стрелами, топорами и пиками, с этой силой он собирался прогнать всех поляков. Но когда поляки наведались к нему, он спрятался со своими тремя взрослыми дочерьми в погребе, оставив 200 московитов на потеху полякам, которые всех их убили. Поляки обнаружили его и его дочерей в погребе 11 декабря, взяли их в плен и потребовали, чтобы он и его дочери дали выкуп в 600 талеров. Если бы один добрый, благородный, честный человек по имени Иоахим Шмидт, поставленный Димитрием вторым воеводой в Ярославле, не воспрепятствовал этому, ссудив ему 600 талеров, он получил бы своих дочерей совсем в другом положении, чем то, в каком они были, когда их от него увели. Поэтому он и его дочери по справедливости до конца жизни должны были быть благодарны ему, а как они его отблагодарили, скоро будет описано в главе XV.
13 декабря 1000 русских были убиты недалеко от солеварни перекрещенца и многие деревни сожжены. [334] В тот же день к Ярославлю из лагеря Димитрия и Сапеги пришли Александр-Иосиф Лисовский с 5000 казаков и Иван Шуйский с 900 конных копейщиков; они проехали ко двору и к солеварне перекрещенца, все дотла сожгли и поубивали всех, кого там застали. Оттуда они повернули на Кострому и Галич, сделали то же самое с этими клятвопреступными и вероломными городами. Города сожгли и всех, кто им попался навстречу, убили, награбили много добра, золота и серебра, порыскали по всей этой местности и вернулись с большой добычей снова в лагерь. Этим и закончился 1608 год, в который Димитрий второй причинил неописуемо много вреда в одном конце бедной России. [335]
334
По всей вероятности, факты, изложенные в сообщении Буссова о попытке нидерландца Даниила Эйлова организовать сопротивление полякам, вполне достоверны, хотя нельзя сказать, что в трактовке их автор объективен. Буссов, находившийся в лагере интервентов, называет ярославского воеводу Иоакима Шмита — крупного немецкого купца, предательски настаивавшего на открытии ворот города без боя, — “благородным человеком” (Л. Б. Генкин. Ярославский край и разгром польской интервенции в Московском государстве в начале XVII века. Ярославль, 1939, стр. 70).
335
К рассказу Буссова о разгроме Лисовским городов Ярославского края близок рассказ Петрея. Петрей указывает ту же цифру войск Лисовского, что и Буссов, — 5000, но число конных копьеносцев на 300 человек меньше — 600. В переводе Устрялова указано, что в отряде у Лисовского 500 казаков, и отмечено, что, кроме Костромы и Галича, поляки разграбили Даниловский монастырь (Н. Устрялов, ч. II, стр. 101).
ГЛАВА XV
О том, как в 1609 году Русская земля со всех сторон подверглась нападениям, нашествиям и притеснениям.
В этом году беды с еще большей силой обрушились на все четыре конца России, так что отсюда легко было понять, что господь бог гневается на эту землю и сурово взыскивает с ее жителей. Всюду шли большие кровопролитные войны. Димитрий второй упорно осаждал Москву и Троицу. Где только можно было причинить ущерб московитам, там его десять тысяч ратников не ленились, жгли, убивали, грабили всюду, куда им только удавалось попасть.
Они завалили лагерь всяким провиантом: маслом, мукой, медом, питьевыми медами, солодом, вином, всевозможным скотом в таком изобилии, что можно было удивляться. Головы, ноги, печень, легкие и другие внутренности животных выбрасывались, и их так много лежало всюду на проходах в лагере, что собаки не могли всего сожрать, и из-за этого в лагере распространилось такое зловоние, что даже стали опасаться мора. Ежедневно самые маленькие люди в лагере варили и жарили что только есть отменного, пили больше медов, чем пива, в таком изобилии был найден сотовый мед у крестьян и в монастырях. [336]
336
Как очевидец Буссов рисует потрясающую в своих деталях картину лагеря интервентов в Тушине. Этот лагерь напоминал стан разбойников, набитый награбленным добром. Как отмечено выше, военные походы тушинцев сопровождались не только ограблением, но и уничтожением населения.
Польский король Сигизмунд III тоже пришел в этом году с 20 000 ратников под Смоленск, требуя, чтобы город и крепость сдались ему добровольно, ибо они издревле принадлежали польскому королевству. Смольняне же в ответ ему не послали ничего, кроме пороха и пуль. Он стоял там полтора года до 13 июня 1611 г., потерял во время штурмов много храбрых немецких воинов, так что от всего полка едва осталось 400 человек. Смольняне в крепости испытывали недостаток в соли и уксусе,
Ширина стен вокруг города — 23 фута и они так высоки, что штурмовые лестницы в 35 перекладин не могли бы достать доверху, если бы брустверы не были сбиты. [337] Осажденные подвезли много тысяч возов камней и подняли их на стены, так что если бы там осталось хоть столько здоровых людей, чтобы у каждой бойницы стоял один единственный человек, то они хорошо продержались бы, хотя у них не было ни пороха, ни ружей, и копии, ни сабель. Тяжелыми орудиями стенам не было причинено никакого особого вреда.
337
Поход Сигизмунда III на Смоленск означал открытую интервенцию польских панов против России.
Говоря о принадлежности Смоленска “в прежнее время” Польскому королевству, Буссов имеет в виду обладание Польши Смоленском в течение 110 лет — с 1404 по 1514 г. Осада Смоленска Сигизмундом III, начавшаяся 16 сентября 1609 г., продолжалась 20 месяцев, в течение которых осажденные мужественно защищались. 3 июня 1611 г. Смоленск был захвачен поляками. Буссов указывает цифру 20000 воинов, с которыми Сигизмунд вступил в пределы Русского государства. Маскевич в своем дневнике о войске, осаждавшем Смоленск, пишет: “...всего считалось 12000, кроме пехоты, татар литовских и казаков запорожских”. Далее Маскевич говорит, что казаков было 10000 (Н. Устрялов, ч. II, стр. 23, 26). Немецкий полк, о котором упоминает Буссов, по сообщению Маскевича, состоял из 2000 человек под начальством Людвига Вайера и прибыл из Пруссии (Устрялов, ч. II, стр. 24). О том, что во время осады Смоленска в 1609 — 1610 гг. была распространена эпидемия, унесшая много жертв, говорит на основании записок о смерти “тюремных сидельцев” в смоленских тюрьмах В. П. Мальцев (Исторический архив, № 5, 1960). В “Новом летописце” по поводу эпидемии говорится, что это была “болезнь великая цынга, что не бяше у них соли в Смоленску помроша мнози, а осташася немногие люди”. (ПСРЛ, т. XIV, стр. 111). Ссылаясь на Хронику Конрада Буссова, В. П. Мальцев в другом своем исследовании “Борьба за Смоленск. (XVI — XVIII вв.)” (Смолгиз, 1940, стр. 338) отмечает, что автор дает “довольно близкую к истинному положению вещей оценку причин падения Смоленска”. Описание лестниц, с помощью которых поляки штурмовали крепость, может быть дополнено сведениями из дневника Маскевича: “... велено приготовить до 80 лестниц такой ширины, чтобы пять и шесть человек могли всходить рядом, а длиною, как самые высокие в лесу деревья. Устроены были подвижные подъемы, наподобие виселиц, которыми войско, шедши на приступ, катило лестницы пред собою, укрепив их срединою к перекладине подъема. Посредством сих-то лестниц наконец взят был Смоленск” (Н. Устрялов, ч. II, стр. 28).
Если король и взял крепость, то лишь благодаря тому, что со стороны Днепра стена была взорвана миной на 10 саженей и через пролом устремилась пехота с развернутыми знаменами, а это привело смольнян в такой ужас, что многие побросали оружие дали себя убить. Те же, которые ушли из города в Кремль, взорвали себя вместе с женами и всем, что они с собой взяли, и так сами лишили себя жизни. Воевода с сыном были взяты в плен уведены в Польшу, Ну, а какой вред за столь долгое время причинило в разных местах земли войско в 20 000 человек, легко можно догадаться. [338]
338
Буссов весьма бегло описывает героическую оборону Смоленска, которая сыграла большую роль в борьбе русского народа против польской интервенции. Под руководством опытного и храброго военачальника воеводы М. Б. Шеина Смоленск в течение двух лет сопротивлялся полякам, оттягивая на себя главные силы интервентов и тем самым препятствуя осуществлению завоевательных планов польского короля в Русском государстве. Ни захват поляками Москвы, ни всевозможные лишения и болезни не могли сломить мужественного сопротивления осажденных. Воевода М. Б. Шеин отказывался сдавать город и защищался до последней возможности, пока в гарнизоне Смоленска не осталось менее 200 человек, способных носить оружие. После того как польской артиллерии удалось сделать проломы в крепостной стене, город был взят штурмом. Оставшиеся в живых смоляне, как пишет и Буссов, не желая сдаваться врагу, собрались в соборе, подожгли в подвале порох и погибли под развалинами храма. (Очерки истории СССР. Конец XV в. — начало XVII в., стр. 553).
За год до взятия этого города Шуйский отправил королю под Смоленск гонца с посланиями и предложил передать его королевскому величеству русскую монархию, если его величество придет со своим войском в Москву и поможет прогнать Димитрия второго. Через два дня после прибытия этого гонца польскими воинами был схвачен в поле московитский лазутчик, направленный Шуйским к смоленскому воеводе с письмами, а в них было сказано, чтобы он держался, а Шуйский убедит короля добрыми словами оказать ему помощь в усмирении Димитрия второго, а после того, как это произойдет, поступит с королем и его людьми так, что немногие из них вернутся из России в Польшу. Когда это было прочтено королю, его величество подивился московитской хитрости и лукавым козням, приказал поэтому убить обоих посланных и сказал: “Ни одному московиту доверять нельзя. До мерзавца Шуйского я и вправду доберусь, когда будет на то воля господня и время, но так, что он меня уже не обманет”. [339]
339
Факт предложения Василием Шуйским престола Сигизмунду весьма сомнителен и другими источниками, кроме Петрея, не подтверждается (см.: П. Петрей, стр. 273).