Московские праздные дни
Шрифт:
На Богоявление происходило обращение ледяной «иорданской» воды в москворецкой проруби у Кремля — в «кипяток». Так заканчиваются Святки: время подвижное, опасное, темное, все точно в ямах и коридорах в иное, крестится, упорядочивается. Мороз и крест укрощают водный бунт; время успокаивается и далее движется ровно — из прошлого в будущее. Оттого так ждут крещенские морозы: они останавливают водные буйства, сомнения и хлябь времени.
По случаю Крещения на Тайницкой башне Кремля радостно хлопала пушка. Иные окунались после службы: выскакивали красные, точно ошпаренные. Сие явление теплорода. Войдя в воды Иордана, Христос освятил и переменил (связал пространством, согрел
С этого момента вода более не бунтует, не двоит время, не заманивает нас во мнимое и несвершившееся.
Крещение есть избавление от двоения рисунка судьбы и собст-венно зазеркального двойника; душа, утомленная загадками Святок, успокаивается.
*
Богоявленский (Крещенский) храм, что в Китай-городе, с золотой непомерной луковицей смотрится с Москворецкого моста, как отекший вниз шлепок лимонной краски. Пасмурно, вода сквозит воздух, мир еще сырой; Васильевский спуск течет к реке, словно во сне. Угол Красной площади, Ильинка, поворот налево; вот он, собор.
Вокруг него узкий проход; отворяются, точно в ущелье, окна и двери и свешиваются со стен побеленные капители, волюты и прочие завитки (времени) эклектического вида. В переднем помещении храма две огромные емкости из нержавейки, в которых переливается, невидимая, святая вода — агиасма. Порядок, как в больнице, только не современной, а будто бы сошедшей с фотографий позапрошлого века, с сестрами милосердия, сводчатыми потолками и машинерией, не утратившей еще латунных украшений. Баки, батареи, кислородные подушки. Подушек в тот день не было, зато воздух был свеж и натоплен, только не светел, а ярко желт от росписей, позолоты и горящих свечей. Потолки были одновременно очень низки, к тому же своды явно согнуты из фанеры, но расписаны аккуратно. Главным был звук – движения воды, одновременно праздничный и обыкновенный… …Другой собор, Елоховский. Здесь стояли длинные очереди, завивающиеся в спираль возле каждого столба; царил порядок. Женщины, заполонившие храм со своими бидонами и бутылями, вели себя тихо и степенно. В центре, у иконостаса, тяжкое золото интерьера накрывала сверху прозрачная волна – свет шел из-под купола. На улице было пасмурно, и уже сгущались сумерки, добавляя свету синего. Точно наведенный акварелью, купол отделялся от интерьера, он был частью неба, удаленного, находящегося как будто в другом времени. В другой воде.
*
На Крещение – выставка невест. Обычай, распространенный на русском Севере.
Парни, надевавшие в Святки маски, должны были в Крещение обязательно очиститься: совершить ритуальное омовение в проруби или окропить себя агиасмой. Маски (личины, «хари») сжигались по прошествии святых дней. По поверью, они могли принести в дом несчастье.
Рождество и Святки вместе рисуют единый праздничный сюжет — кульбит во времени, кувырок с ног через голову опять на ноги. В центре события — мгновение причастия к большему времени. Новогоднее прикосновение, глоток времени и света, когда мы делаемся одно и то же со временем и светом.
В это мгновение родятся Феоктистовы, Иваны и Петры, герои, проглотившие звезду и ею подавившиеся. Родятся, пузырятся, вспыхивают, всходят фейерверками миры и миры. Предновогодние ожидания, сосредоточенные Николой Чудотворцем в подобие бомбы (времени), взрываются: является сонм «Я». В Новый год и на Рождество такое перенаселение
Приходят Святки; (младенец) Время испытывается на прочность, на единственность.
Крещение завершает испытания. Праздничный переворот совершен, свет спасен, первая точка на «чертеже» года поставлена. Время расчерчено, проникнуто крестом (разведено по измерениям), помещено в пространство покоя. Вода перестала бунтовать, зазеркалье отменено.
Испытание московской единственности закончено: Москва не имеет альтернативы. Она успокаивается; в город приходит большая зима.
Глава шестая
Две зимы
19 января — 15 февраля
— Счет зим — Календарь Иоанна Крестителя (церковная зима) — День пещеры — Будняя скрута (народный календарь) — Татьянин день, или Турнир в сугробе — Темная тема — Дуэль —
Счет зим: здесь обнаруживается определенная трудность. С одной стороны, наступающий после-крещенский сезон очень узнаваем: это совсем не та зима, что длится до Крещения. Та — праздничная, новогодняя, скажем так: зима на подъеме, восходящая зима. Теперь, после Крещения пошла другая, будничная, деловая, горизонтальная зима.
Закончится этот горизонтальный сезон через три недели, весьма определенно — Сретением и близкой к нему (переходящей) Масленицей. От Сретения и далее (см. схему) начнется следующий сезон, «поздняя», наклонная зима, которая понемногу будет сходить на нет к весне.
Московская зима понимается горой, на которую есть подъем, на которой есть плато и с которой идет спуск.
Мы как раз на плато, в самой середине зимы: время никуда не катится, но покоится, сидит в снегу.
Так можно насчитать десяток зим. Ноябрь, допустим, не пойдет, он сам в себе, дно года. Но есть праздник Покров, день первого снега, обещание, мгновение зимы. Пусть это будет первая, мгновенная зима. Потом вычеркиваем ноябрь. Дальше, в начале декабря, я бы учредил Введенскую зиму (глава Пророки). Это будет вторая, сокровенная зима. Потом Никольщина с его Сантой, загадыванием будущего, с толстовскими фокусами, романами-в-одно-мгновенье, чудотворная — третья. Новый год, праздничная зима, включающая Рождество и Святки, — четвертая.
Стало быть, эта, наступающая после Крещения, которую теперь предстоит рассмотреть (пережить), деловая, срединная зима — пятая. Далее, как уже было сказано, Сретение и Масленица, февраль, заходящий на март, — шестая.
И теперь указанная сложность. Эта наша пятая, срединная зима, — притом что она весьма определенно датируется (с 19 января по 15 февраля), как правило, никак не называется. Я слышал определения «столбовая» или «морозная», но все это не те слова, это, скорее, замена термина, условно говоря, поэтическая.