Московские слова, словечки и крылатые выражения
Шрифт:
Генерал говорит Онегину: „Я тебя должен бы застрелить на месте, ты этого вполне заслуживаешь, но я оставляю тебе жизнь из любви к Тане. Она тебя ведь любит, и ты должен на ней жениться, а если ты еще ее оставишь, я тебя тогда застрелю. А сейчас довольно вам обоим плакать, умывайтесь, одевайтесь, да будем свадьбу справлять,
Генерал берет их за руки, ставит рядышком и благословляет. Они от радости такого конца падают к его ногам и благодарят его за его великодушие.
Здесь, как видите, роль генерала заставит публику долгое время быть в оцепенении трагической развязки: все знают, как поступают мужья с женами и их любовниками, и будут ожидать еще одной дуэли, генерала с Онегиным, а тут, к великому удивлению, вместо дуэли — свадьба! Я вполне уверена, что такой конец понравится публике еще лучше, чем теперешний…
Я, конечно, вас не заставляю, а прошу, если это возможно, поставьте хотя бы один раз, и вы увидите и услышите отзывы публики, и она вам скажет, что лучше…
В наше время все возможно: старое заменить новым, горе заменить радостью, а смерть жизнью.
Ведь в наше время реки текут в обратный путь и моря появляются на суше, и ничего худого, по-моему, не будет, если Ленский воскреснет, а Татьяна возрадуется.
Жду вашего ответа.
К сему (подпись и адрес).
Секундантов с дуэли Ленский приглашает к себе на свадьбу, и они вчетвером возвращаются домой, а Онегин уходит домой один».
Об иной трактовке последней сцены «Евгения Онегина» задумывался также Петр Ильич Чайковский, когда писал оперу на сюжет пушкинского романа. Но ему финал представлялся более драматичным, почти трагическим: в нем Онегина, по замыслу композитора, настигает заслуженное возмездие.
Известный музыкальный критик Г. А. Ларош посвятил разбору оперы П. И. Чайковского «Евгений Онегин» большую статью, в которой анализировал и музыку, и литературное содержание. Он пишет и о первом представленном публике финале оперы. «Я видел последнюю картину и так, — пишет он, — что Евгений и Татьяна целовались и обнимались, себя не помня от страсти, и так, что она сидела, а он стоял, как в самой корректной французской пословице (т. е. водевиле. — В.М.)».
Далее сюжет развивался таким образом: тут входит муж — генерал Гремин и видит эту сцену, Татьяна падает в обморок, генерал бросает Онегину перчатку, вызывая его на дуэль. Онегин, предполагая, что поединок кончится не в его пользу, поет: «О смерть, о смерть, иду искать тебя!»
К следующему представлению П. И. Чайковский переделал финал оперы. Его брат М. И. Чайковский в книге «Жизнь П. И. Чайковского» так объясняет эту перемену: «Татьяна, упавшая в объятия Онегина, пятью минутами поцелуев и объятий практически опровергла свое знаменитое „но я другому отдана и буду век ему верна“. Петр Ильич скоро почувствовал кощунственность этой переделки и восстановил сцену по Пушкину».
В 1996 году московский театр «Новая опера» в постановке оперы Чайковского использовал отвергнутый автором вариант финала, но этот опыт вызвал отрицательную реакцию публики и критиков. Опыт показывает, что при искажении авторского текста и формы классического произведения экспериментатор может добиться эффекта шумного скандала, но никогда подобный эксперимент не бывает настоящим художественным произведением.