Московские сумерки

Холланд Уильям

Вдоль дороги стояли деревья. Раньше вся эта местность не входила в черту Москвы. Здесь рос лес, а когда началось массовое жилищное строительство, деревья между домами не вырубали. Теперь же из остатков леса получились не парки и скверы, а просто пустыри, запущенные и неухоженные, на них уже рос как попало подлесок Жилые дома в этом районе имели улучшенную планировку, квартиры в них были более просторными, чем в «хрущобах» начала 60-х – четырех– и пятиэтажных блочных зданиях, облицованных серой шершавой плиткой. Мартин вдосталь насмотрелся этих «хрущоб», гуляя по Москве, когда еще был студентом, еще при Хрущеве. Тогда дома лепились из

блоков самых разных размеров, попадавшихся под руку, и скреплялись строительным раствором. Сквозь незаделанные щели можно было увидеть улицу. Потом стены облицовывали плиткой, и они приобретали более приличный вид, но только до поры до времени. Все знали, какие недоделки скрыты под плиткой. Наружные стены имели вполне сносный вид, хотя и казались немного грубоватыми и плохо отделанными. Многие, в частности иностранцы, находили в этих домах даже какую-то особую привлекательность. Были и такие, кто и впрямь считал подобные районы массовой застройки белыми городами своей мечты.

В наступавшей темноте можно было разглядеть фигуры четверых молодых людей, устроившихся у входа в магазин. По кругу у них ходила бутылка бормотухи – самого дешевого в стране пойла, изготовляемого для советских граждан путем перегонки из гнилых фруктов и сахара.

Алина на всякий случай взяла Мартина под руку.

Когда они подошли поближе к этой компании, один из них передал бутылку приятелям и шагнул им навстречу.

«Вот это влип», – подумал Мартин. Положение казалось безнадежным. Парень выглядел крутым, настоящий «пердак», как называли диссиденты мордоворотов из КГБ.

– Вы же наверняка знаете, как всыпать парню по первое число, – сказал он Алине.

– Молчите, – выдавила она сквозь зубы, не раскрывая рта. – По вашей речи сразу поймешь, что вы нерусский.

Парень был одет в голубую замасленную спецовку и голубую же засаленную шапочку.

– Дай прикурить, а? – попросил он Мартина. Сигареты в руке у него не было.

– Извините. Я не курю.

– А, так ты иностранец? А «Мальборо» у тебя есть?

– Я не курю, – повторил Мартин, не останавливаясь, так как Алина тащила его за собой. Парень не отставал.

– Эй, ты что, нерусский? А что ты высматриваешь здесь? Милиция не любит, когда здесь шляются иностранцы.

Мартин не отвечал, не оборачивался назад, но чувствовал, что и другие парни идут по пятам.

– Эй ты, иностранец, я же тебе говорю? А ты, курва, что делаешь с иностранцем?

Мартин хотел остановиться, но Алина крепко ухватила его за локоть.

– Шагай и не останавливайся, – сказала она приглушенным голосом, – гляди прямо перед собой.

Мартин почувствовал тупой удар пониже спины, споткнулся, потерял равновесие и оторвался от Алины. Он остановился и повернулся к преследователям.

Лицом к лицу с ним стоял, расставив ноги, раздувая ноздри и распаляясь все больше и больше, здоровенный парень. Голову он по-бычьи наклонил вперед, кулаки сжаты и подняты к груди: ну точь-в-точь поза, какую он видел на пропагандистских плакатах, – храбрый герой-подросток защищает Родину-Мать. Его приятели тоже подтянулись, но остановились в двух-трех шагах позади.

Алина схватила Мартина за руку:

– Идем, быстрее!

Мартин стряхнул ее руку. Если быть точным, то поступил он так не от собственной храбрости, а просто потому, что боялся повернуться спиной к этой четверке. Уж лучше принять стойку с самого начала, решил он.

– Ты, сука, лучше уводи его отсюда! – сердито проревел

парень.

– Заткнись, ешь твою мать! – огрызнулась Алина. Парень отступил назад, будто поскользнувшись, а затем снова сделал шаг вперед.

– Так вот какая ты добрая! – рявкнул он.

– Все лучше тебя, гадина!

Ругательство подстегнуло малого, и он сделал быстрый выпад, пытаясь дотянуться до Алины, а вовсе не до Мартина. Но как только он приблизился, Мартин нанес ему сильный удар в лицо, и парень упал на колени, обхватив Мартина за талию и стараясь свалить его на землю. Mapтин попытался оттолкнуть его, но тщетно. Тогда он просунул ладонь тыльной стороной под его подбородок и стал отжимать голову назад, пока не освободился, потом толкнул парня, и тот неуклюже завалился на спину. Тут к Мартину подскочила остальная троица.

– Бежим! – закричала Алина.

Но бежать с поля боя казалось Мартину унизительным Он шагнул вперед и заехал среднему по физиономии, почувствовав хруст в кисти. Тот упал. Двое крайних напали на Мартина с двух сторон и сбили его с ног, но в их натиске не чувствовалось напора и согласованности. Только тогда до Мартина дошло, что вся четверка была вдрызг пьяна, и если один не опирался на другого, то просто не мог держаться на ногах. Они лишь бесцельно размахивали руками, а не дрались. Первый парень по-прежнему лежал на спине и тяжело пыхтел, другой уткнулся носом в землю. Мартин легко поднялся и стряхнул на землю двух других, пытавшихся удержать его за ноги. Алина еле оттащила его, вырвав из их хватких пальцев.

– Бежим! – скомандовала она.

Только промчавшись полквартала, они оглянулись назад. Вся четверка по-прежнему лежала вповалку. Алина тащила Мартина, не давая ему даже передохнуть. Адреналин в его крови убывал, все тело мелко дрожало изнутри.

– Ну ты и вывалялся же! – заметила она.

Посмотрев на себя, он обнаружил, что пиджак и рубашка на нем запачканы кровью, хлынувшей из носа первого парня, а сам он весь в грязи и пыли с пешеходной дорожки. Правая кисть сильно болела и стала опухать.

– Кажется, я сломал что-то, – сказал он, поддерживая кисть и сгибая и разгибая пальцы. Острая боль пронзила руку.

– Вам нужно почиститься. Пошли ко мне.

– Наверное, многие сделали бы что угодно, лишь бы получить от вас такое приглашение.

– Извините. Я что-то не поняла.

– Извините, что говорю непонятно.

Ее квартира находилась на четвертом этаже жилого дома по Якорной улице, начинающейся от Нагатинской. Эта узенькая улочка с разбитым асфальтовым покрытием, без сточных канав протянулась вдоль реки. По обеим сторонам улицы стояли в ряд точно такие же жилые дома, и в дождливую погоду между ними блестели лужицы. Рядом с домами росли тополя, пух которых сопровождал ясные майские дни настоящим снегопадом. Сейчас же, в этот спокойный вечер, пух лежал кучками на голой и пыльной земле и на асфальте, подобно последним пятнам ушедшей снежной зимы.

В подъезде бетонные стены и лестницы еще носили следы краски, которой прошлись по ним перед самым заселением. С тех пор их не красили ни разу, о чем говорили многочисленные пятна на стенах.

Мартин с Алиной медленно поднимались по лестнице в темноте: на каждом этаже укреплены осветительные лампы, но они не горели.

В темноте она достала ключ. На ощупь дверь оказалась мягкой – когда Алина включила свет в прихожей, он заметил, что она обита дерматином.

– Вешайте сюда пиджак и галстук.