Московские сумерки

Холланд Уильям

В стенке прихожей была укреплена вешалка с дюжиной деревянных крючков. На большинстве висели пиджаки и куртки разных фасонов. Она сняла один, освободив место для вещей Мартина.

– Можете надеть эти тапочки.

Тапочки – мужские, связанные из шерсти, оказались ему чуть великоваты. Он никак не мог привыкнуть к русскому обычаю менять обувь на тапочки при входе в квартиру.

– Видно, вы готовы предложить гостям любой размер, – заметил Мартин.

– Эти моего мужа. Они пока еще здесь.

– Как я

понял, вашего мужа сейчас нет?

– Да, мы в разводе.

– А-а.

Окинув Мартина критическим взглядом, Алина наконец сказала:

– Не думаю, что смогу отчистить вас. Слишком много работы.

– В следующий раз я постараюсь драться не пачкаясь. Она рассмеялась.

– Могу предложить вам плащ, чтобы добраться до дома.

– Большой? Я ношу плащ только в теплые вечера. Я буду в нем выглядеть как московский флэшер.

– А что это такое – флэшер?

– Нудист, голый – в чем мать родила.

И он сделал движение руками, будто распахнул плащ и показал голое тело и тут же запахнул. Она опять улыбнулась и сказала:

– Вам надо подержать кисть в холодной воде – она опухает. Идите на кухню и подержите ее в воде. А я смою кровь с рубашки, а потом приготовлю чай. Снимайте рубашку.

– Да нет необходимости.

– Очень трудно замывать кровь на рубашке, не снимая ее.

– Я имею в виду, что вам нет необходимости замывать ее.

– Но вы же не хотите привлечь к себе внимание в метро.

– Если я надену сверху плащ, никто ничего не заметит.

– Вы что, стесняетесь меня?

После этих слов он наконец снял рубашку и протянул ей. С рубашкой в руке она скрылась за боковой дверью. Он услышал шум воды. Вскоре она позвала:

– А теперь полечим вашу руку. Идите сюда. Мартин прошел в комнату, оказавшуюся спальней. В ней стояла двуспальная кровать, два стула, повсюду стояли и лежали холсты, натянутые на подрамники. Все они были расписаны, но что там нарисовано – разобрать нельзя из-за слабого вечернего света.

Кухня оказалась крохотной, но достаточной, чтобы вместить раковину для мытья посуды, газовую плиту, небольшой стол, два стула и ничего больше. Холодильника не было. На стенах развешаны маленькие картины, написанные в основном маслом, но некоторые – эмалью по металлу.

– Вот эти очень изящны, – отметил он. Ему хотелось сказать ей что-то теплое и приятное. – Это ваши работы?

– Да, еще студенческие.

Она напустила воды в большую эмалированную кастрюлю и поставила ее на стол.

– Садитесь. Опустите руку в кастрюлю. Холодная вода не даст ей опухнуть.

Она добавила воды в помятый алюминиевый чайник и зажгла плиту кухонной зажигалкой.

– Себе больше навредили, чем им, – недовольно заметила она, разглядывая его руку.

Он не счел ее замечание ни справедливым, ни точным.

– Думаю, что одному из них я сломал нос, – заметил

он.

– А его нос сломал вашу руку. Что лучше? Что полезнее – здоровый нос или работоспособная рука? – с этими словами она нежно прикоснулась к его больной руке.

«Ну что ж, эти парни вряд ли мордовороты из КГБ, – подумалось ему. – Да и она, кстати, тоже не оттуда».

– Ну что ж, – сказала она. – Вы наверняка не кагэбэшник.

– Что-что?

– Я боялась, что вы окажетесь агентом КГБ. Но драться вы совсем не умеете.

– Вы уж точно знаете, как развеселить человека. Почему вы подумали, что я могу быть из КГБ?

Она взглянула ему прямо в глаза и ответила:

– Потому что вы специально искали меня, потому что вы спрашивали про Чарльза Хатчинса.

– А вы ответили, что никогда не знали его.

– Я говорила неправду.

Он увидел, что она смотрит на него с напряжением, стремясь уловить его реакцию. Поэтому он постарался сделать вид, что ее признание его особенно не волнует.

– А почему же вы говорили неправду?

– Потому что я думала, что вы из КГБ. Поэтому-то я и дала вам неверный телефон. Мне нужно было время проверить вас. Извините меня. Я так обрадовалась, когда узнала, что в вашем посольстве есть человек по имени Бенджамин Франклин Мартин и что им оказались вы.

– Я догадался, что и вы тоже не можете быть агентом КГБ.

Она даже не рассмеялась, а лишь спросила:

– Ну, а вы – почему вы считали меня агентом?

– Когда Хатчинса в последний раз видели живым, он был с русской женщиной – блондинкой редкой красоты, – он внимательно смотрел ей в глаза, говоря это, – и его убили ножом как раз в ее присутствии.

Они сидели, ничем не выдавая своего волнения. Потом она промолвила:

– Я знаю все – это была я.

– А не знаете, почему его убили?

– Нет, этого я не знаю.

– А вы знаете, кто он такой?

– Американец. Работал в вашем посольстве.

Она по-прежнему неотрывно смотрела Мартину прямо в глаза.

– Он был агентом вашего Центрального разведывательного управления.

– Почему вы так считаете?

– Он мне сам сказал.

Мог ли Хатчинс и впрямь сказать ей такое наперекор всем наставлениям и инструкциям?

– И вы поверили?

– Да.

– Он что, предъявил вам какие-то документы?

– Какие удостоверения личности могут быть у агента Центрального разведуправления, приехавшего в Советский Союз? А, господин Мартин? Визитная карточка шпиона? Рекомендательное письмо от президента США? Нет, разумеется, он мне не предъявлял никаких документов. Не хотите ли показать мне свои?

– А вообще-то у него было какое-либо удостоверение? Как вы узнали, что он из посольства?

Алина рассмеялась как-то по-особенному, почти с презрением, что ему не очень-то понравилось.