Московский оружейник

Кобб-младший Сильванус

– Не волнуйтесь. Он не будет страдать от нехватки умений.

После этих слов хирург перешёл к столику и занялся противоядием; но сначала он подождал, пока больного не вырвало до конца.

– Постойте! – воскликнул Рюрик, когда хирург взял бутылку с вином, чтобы добавить туда противоядие. – Не трогайте её. Возможно, злодей отравил всё.

– Может быть, – сказал Копани, поставив бутылку. Затем он повернулся к женщине, которая как бы в забытьи стояла у огня, и попросил принести непочатую бутылку вина. Она подчинилась, а Копани сдвинул предметы на

столе на одну сторону. Он их не выбросил, поскольку хотел исследовать.

Когда женщина вернулась, Копани смешал новую дозу, дал её графу, и скоро граф провалился в сон.

– Рюрик Невель, – сказал хирург, как только он убедился, что больной уснул, – останьтесь здесь ненадолго. Я хочу исследовать эти предметы. Мне нужно пойти в академию. Я вернусь через час.

Оружейник с радостью согласился; собрав все склянки и бутылки и скрыв их под шубой, хирург удалился.

Рюрик Невель чувствовал себя более счастливым. Он надеялся, что бог услышит его молитвы и пощадит несчастного графа.

Глава 11. Потрясающее событие

Оружейник полчаса просидел у постели больного и скоро впал в задумчивость, из которой его вывел звук открывающейся двери. Он обернулся и увидел в узком дверном проёме человеческую фигуру. Он вздрогнул, поскольку узнал в этой фигуре горбатого священника Савотано.

– Кто здесь? – прошептал этот дьявол, прикрывая глаза и всматриваясь в темноту.

– Тсс! – прошептал Рюрик. – Граф спит.

Наш герой уже преодолел те чувства, которые вызвало в нём появление злодея, и успокоился.

– Кто вы? – прошептал священник, приближаясь к постели. – Вот как? Оружейник?

– Да, – отозвался юноша, внимательно следя за каждым движением священника.

– Должен сказать, не ожидал вас здесь увидеть, – прошептал Савотано, не глядя юноше прямо в лицо, но бросая косые взгляды, как будто не смея глядеть прямо.

– Не говорите так громко, господин священник, – сказал наш герой, решив, если возможно, не вступать в разговор. – Не разбудите графа, поскольку он очень слаб.

У Рюрика была ещё одна причина. Он боялся, что если Дамонов проснётся, то станет известно об их странном открытии; и он, конечно, не хотел, чтобы злодей знал, что он разоблачён.

– Но зачем вы здесь? – продолжил Савотано, который, казалось, решил всё разузнать. – Я духовный наставник этого бедняги, и я имею право знать, по какой причине здесь находится такой человек, как вы.

Рюрик чувствовал гнев и отвращение, но сумел сдержаться.

– Господин священник, – ответил он, бесшумно придвигая стул ближе к гостю, чтобы его шёпот не потревожил спящего, – я услышал, что граф умирает, и я хотел попросить у него прощения за то, что сделал.

– И он вас простил?

– Да.

– А почему вы остались с ним? Где его сиделка?

– Куда-то вышла. С графом случился странный приступ, и я боялся, что если он повторится, то в одиночку ей не справиться.

– Ага! – вымолвил Савотано. – Приступ!

–

Да, очень странный – как будто что-то пожирало его сердце, как будто его мозг пылал, и всё его тело содрогалось.

Священник отвернулся, но Рюрик заметил на его лице ликование. Ошибки не было. Это выражение лица уже было достаточным доказательством.

– Ну, что же, – сказал уродливый злодей, – я приду, когда он проснётся.

С этими словами Савотано поднялся и направился к двери. Он шёл быстро, и весь его облик выдавал его намерения. У двери он остановился и оглянулся, но ничего не сказал. Рюрик боялся, что он подойдёт к столу и увидит лекарство, но этого не случилось. Священник бросил ещё один взгляд на Рюрика и вышел.

Через полчаса вернулся хирург. На его лице была выражена готовность к действию, его движения были быстрыми и чёткими. Он всем видом как будто объявлял о каком-то самоочевидном решении.

– Что ж, – выдохнув, сказал он, – мы проверили лекарство.

Он отступил назад и посмотрел в лицо Рюрику.

– И что вы нашли? – спросил юноша.

– Именно то, что ожидали. Мы нашли мышьяк в трёх лекарствах, которые принимал граф; но это не единственный яд. В вине было столько опия, что мы могли бы учуять его, если бы возникло подозрение. Яд был очень ловко изготовлен. Священник, должно быть, пользовался научными способами, поскольку ни один московский врач не смог бы создать такой смертельный яд.

– И в чём его удивительные особенности? – с интересом спросил Рюрик.

– Вот в чём. Его главная составляющая – мышьяк, но сам по себе он вызывает такие симптомы, которые любой врач тут же распознает. В нашем случае было что-то ещё, что подавляло внешние признаки отравления и позволяло пожирать внутренние органы. Я не знаю этой тайны, хотя знаю, что она есть. Если бы не ваши подозрения, граф бы умер, а мы бы посчитали, что он умер от последствий ранения. Яд действовал тихо и надёжно, без боли, без внешних признаков, которые отличались от признаков обычного истощения. Но у меня есть надежда. Злодей, должно быть, не знает, что мы его разоблачили. Мы позволим всему идти своим чередом.

Копани не удивился, когда узнал, что священник был здесь во время его отсутствия, но прежде чем он успел что-то ответить, граф проснулся. Он был очень слаб, но странная боль в животе уменьшилась. Хирург приготовил разжижающее и велел женщине давать его в больших количествах; он также распорядился приготовить очень крепкий ячменный отвар для питья.

Он поставил все склянки на стол и наполнил их жидкостями, похожими на те, что находились в них раньше; но наказал сиделке не трогать их. Все лекарства она должна хранить на кухне; и её особенно предупредили ничего не давать священнику. Копани был полон уверенности. Он быстро переговорил с женщиной и вернулся, чтобы провести ночь у постели графа. Он был уверен, что у отравителя больше не будет возможности применить свою дьявольскую науку к больному дворянину. Он пообещал, что отныне за графом будут внимательно присматривать.