Московский парад Гитлера. Фюрер-победитель
Шрифт:
– Да? Каким образом? Вы меня похитили, бросили в тюрьму, теперь допрашиваете – и мое начальство ничего не должно знать об этом? Это нарушение всех служебных инструкций, и я обязана доложить об этом Остерману.
– Послушайте, Нина, – Краух решил сменить тон, – вы же умная женщина и прекрасно понимаете, что никто вас, офицера абвера, не стал бы просто так хватать на улице и тащить в тюрьму. Для этого требуются весьма веские основания. А они, поверьте, у меня есть…
– Тогда предъявите их!
– Хорошо. По моим сведениям, в течение пяти последних дней вы неоднократно
– Вилли, оставьте этот тон для глупых девочек. Вы прекрасно понимаете, что именно полковник руководит операцией, а я действую с его полного ведома и согласия. Подробности своего задания я вам не сообщу – не имею права. Если вы выдвинете против меня обвинение, вам придется связаться с моим руководством – начальником московского абвера генералом Траубе. От него вы, возможно, и узнаете, почему я пошла на контакт с подпольщиками. Но мне кажется, что Траубе выразит крайнее недовольство вмешательством гестапо в дела его ведомства. И тогда вам, Вилли, придется объясняться с бригаденфюрером фон Вернером…
– Ошибаетесь, Нина, не придется, он уже в курсе. Именно Вернер отдал приказ следить за вами и Остерманом. Начальство на моей стороне…
– Будет на вашей, если вы докажете, что Остерман и я действовали в собственных интересах, а не выполняли прямые служебные обязанности. Может быть, я специально пошла на контакт, чтобы выяснить планы подпольщиков? В разведке, знаете ли, совсем другие правила игры, чем у вас в гестапо. Враг может стать лучшим другом, и наоборот. Вы, Вилли, вряд ли поймете тонкости оперативной работы абвера…
– Ладно, допустим, что вы и полковник действительно задумали какую-то операцию против большевиков. Но как вы объясните свои встречи с бывшим мужем и дочерью? Мы знаем, кому вы предавали продукты…
"Инга, – подумала Нина, – это Инга Никольсон. Она видела, как я принесла в квартиру сумку с едой, а потом унесла ее с собой".
– Да, я встречалась с мужем и дочерью, это тоже часть нашего плана. Повторяю: подробности вам может сообщить только сам Остерман (если, конечно, захочет) или кто-нибудь повыше его… А вы, Вилли, еще не в том звании, чтобы требовать отчета у полковника абвера.
– Верно, но я в состоянии сильно испортить вам жизнь, Нина, – лицо Крауха стало злым. – Например, в суматохе отступления вас могут ранить или убить… Кто будет разбираться в этом хаосе? Что скажите?
Нина молчала. Больше всего ей хотелось вцепиться в ненавистную физиономию штурмбанфюрера, но делать этого было нельзя – мгновенно налетят охранники и изобьют до полусмерти. Следовало держать себя в руках и сохранять хладнокровие. Рихтер заставила себя улыбнуться.
– Хорошо, Вилли, допустим, вы меня убедили. Что конкретно вы от меня хотите и какие гарантии даете?
– Вот это уже другой разговор, – расплылся
– Просто обожаю, – Нина скривила рот в ироничной усмешке и поднялась с нар.
Предстояла долгая и, по-видимому, трудная беседа. Ну, ничего, главное – вырваться отсюда, а там еще посмотрим, кто кого. Нина Петерсен так просто не сдается…
Она едва заметно улыбнулась: впервые за долгие годы назвала себя по фамилии мужа. Видимо, придется привыкать к ней снова.
Старая площадь
Карл Остерман молча выслушал рассказ Нины, потом встал и несколько раз прошел по кабинету. Эта привычка осталась у него с молодых лет – когда требовалось принять трудное решение, он пару минут ходил по комнате, а потом действовал. Так было и на сей раз.
Следовало признать – он недооценил Крауха. Вилли действовал грубо и прямолинейно, зато результативно. Но еще была надежда на подпольщиков – они обещали устранить настырного и опасного штурмбанфюрера.
– Значит, Вилли теперь в курсе? – спросил полковник у Нины.
– Только в той мере, в какой я сочла нужным его информировать. Но Краух умен, нельзя держать его за простачка. К тому же он крайне амбициозен – наверное, уже видит себя на месте фон Вернера.
– Что ж, используем и это. Ты, конечно, подписала соглашение о сотрудничестве?
– Да, иначе бы меня выпустили.
– Ладно, это нам на руку. Поступим следующим образом… Когда у тебя встреча с Яном?
– Завтра, в десять часов утра.
– Сделаешь все, как обычно, а потом сразу же к нашим друзьям в гестапо. Расскажешь Крауху о встрече – то, что захочешь. А я тем временем доложу начальству – и Траубе, и генерал-губернатору фон Гроту, что Краух, вместо того чтобы бороться с подпольщиками, мешает нам. Посмотрим, что они скажут…
– А если Вилли мене не поверит?
– Добавь в свой рассказ побольше подробностей, назови несколько имен. Например, Михаила Семенова и Алексея Миронова. Первого они хорошо знают – он уже сотрудничает с ними, а второй может их действительно заинтересовать. Как-никак активный участник всех последних событий! Напомни Крауху, что именно Миронов причастен к смерти Эльзы Шульц – нашего агента. Пока все, можешь отдыхать, а мне нужно подумать…
Нина вышла в коридор и спустилась вниз. В вестибюле она подождала дежурную машину и попросила отвезти на квартиру. Шофер молча кивнул, и автомобиль понесся по московским улицам.
Нина сидела, погрузившись в свои мысли. Меньше всего ей сейчас хотелось ехать домой, противно было встречаться с Ингой Никольсон. Но ради дочери ей следовало улыбаться и делать вид, что ничего не случилось. Таковы правила игры, и их придется соблюдать.
От Советского Информбюро