Московский парад Гитлера. Фюрер-победитель
Шрифт:
БЛОГ. Все готово, мой фюрер. Инженерные части заминировали канал, осталось только отдать приказ.
ГИТЛЕР. Отлично. Как только большевики войдут в город, я прикажу взорвать его. Я полагаюсь на вас, бригаденфюрер, ваши подчиненные должны удерживать шлюзы до взрыва. А теперь обсудим план отхода на новые рубежи. Фельдмаршал, какие у вас будут предложения?
От Советского Информбюро
6 марта 1942 года в районе города Дмитрова фашисты попытались вернуть ранее утерянные позиции и предприняли одну за другой три отчаянные атаки. Наши подразделения отбили все их и нанесли противнику
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Москва
7 марта 1942 года
Нескучный сад
Нина шла с дочкой по парку. Это была их вторая встреча, и Настя уже немного привыкла к ней. Она держала маму за руку и увлеченно пересказывала книжку, которую недавно прочитала. Нина с удивлением узнала, что ее девочка весьма развита для своего возраста – давно проштудировала всю школьную библиотеку, а перед самой войной записалась в городской читальный зал, чтобы брать уже взрослые книги. Внезапно Настя прервала свой рассказ и спросила:
– Мама, ты больше не бросишь нас с папой?
Она спрашивает об этом уже второй раз, подумала Нина, а вслух сказала:
– Нет, доченька, я тебя никогда не брошу.
Нина все больше запутывалась в своих отношениях. Как она могла бросить дочку, отказаться от своего счастья? И еще Ян… С ним тоже все было непросто.
Что все-таки важнее – долг или семья? Еще две недели назад этот вопрос не стоял перед ней, а теперь он казался неразрешимым. Когда она в прошлый раз прижала к себе Настю, вдохнула давно забытый запах ее волос, что-то в глубине ее души перевернулось. Все, чем она занималась раньше, – сложные операции, опасные задания – все показалось ей ненужным, несущественным. Важно было только одно – ее Настя.
А когда Нина увидела, как сквозь тоненькую кожу на шее девочки просвечиваются голубенькие жилки, то просто разрыдалась. На вторую встречу она принесла целую сумку продуктов – муку, тушенку, сухое молоко. И главное – свежий хлеб, который москвичи, оставшиеся в городе, давно уже не видели. Большинство питалось сухарями или лепешками, которые пекли из муки прямо
Второе свидание произошло там же, где и первое, – в Нескучном саду, Нину, как и в прошлый раз, привез Алексей Миронов. Они встретились на Тверском бульваре и поехали по центральным улицам. Алексей прочти сразу же заметил слежку: посмотрел в боковое зеркало, а потом резко поменял направление движения.
– Сегодня за нами "хвост", – сухо сообщил он Нине.
Рихтер обернулась и сквозь заднее стекло увидела две черные машины, следовавшие за ними на близком расстоянии.
– Это не мои, – сказала она, – Остерман не стал бы устраивать такое представление.
– Значит, это ваши друзья из гестапо, – заключил Алексей, – придется отрываться.
Но сделать это оказалось не так-то просто. Гестаповские машины упорно висели на хвосте и не отставали. Тогда Алексей прибавил газу и рванул через проходные дворы, замелькали подворотни, узкие проезды между домами, заснеженные, неубранные переулки. На одном из поворотов он резко завернул в маленький дворик и тут же выключил мотор. Через секунду мимо пронеслись машины преследователей. Алексей снова завел двигатель и поехал в противоположном направлении, но на всякий случай еще минут десять поплутал по центру, чтобы окончательно убедиться – "хвоста" нет.
Из-за этого инцидента приехали на встречу с большим опозданием. Ян нервно расхаживал по поляне и, когда увидел "хорьх", сразу же подбежал к нему.
– Что случилось? – спросил он у Алексея.
– Немцы пустили "наружку", пришлось отрываться.
– Нина, мы же договаривались! – гневно бросил Петерсен бывшей жене.
– Не кипятись, Ян, это не наши, скорее всего, слежку устроило гестапо. Я думаю, это Вильгельм Краух. Он точно не знает, но, кажется, догадывается о наших встречах, поэтому и пустил "хвост". Вилли постоянно крутится у нас в отделе и, вероятно, что-то учуял. У него проницательный ум, и он очень опасный противник, причем как для нас, так и для вас.
– Я знаю, мне полковник уже рассказал, – нахмурился Петерсен. – Вам точно удалось уйти?
– Да, можешь быть уверен, – ответил Миронов, – я все проверил – чисто.
– Могу я теперь увидеть дочь? – спросила Нина.
– Пойдем, – кивнул Ян и повел ее к знакомой беседке.
– Вот, возьми, здесь немного продуктов, – Нина протянула мужу сумку с едой.
– Не надо, – оттолкнул ее руку Петерсен, – мы не голодаем.
– Не дури, Ян, – твердо сказала Нина и всунула ему сумку прямо в руки, – девочке нужно хорошо питаться. Ты же видишь, как она выглядит… Ей двенадцать лет, идет перестройка организма, и если она буде недоедать, то произойдет задержка развития. Неизвестно, как это отразиться на ее здоровье…
– В Москве голодают тысячи людей, в том числе и дети, – саркастически заметил Петерсен, – Настя всего лишь одна из них.
– Я не собираюсь с тобой спорить, Ян, – примирительно сказала Нина, – просто прошу – возьми продукты. Если не хочешь, можешь не есть, но покорми, пожалуйста, Настю. Не бойся, еда не отравлена, я ее сама пробовала.
Ян что-то неразборчиво пробурчал, но сумку взял. Нина наконец смогла остаться с дочерью наедине. Они сели на скамейку и стали разговаривать. Но перед этим Нина накормила Настю бутербродами. Глядя, как девочка уплетает хлеб с маслом, она впервые поняла, что в Москве действительно голодают тысячи людей. От этой мысли ей стало не по себе – ведь она тоже была причиной этого.
Нина постаралась отогнать от себя неприятные мысли и начала расспрашивать Настю о жизни. Сначала девочка отвечала неохотно – видно, еще никак не могла привыкнуть к внезапно объявившейся маме, но потом оживилась и стала рассказывать о школе, подружках, книгах, планах на будущее.
Выяснилось, что Настя мечтает о собаке – желательно большой овчарке. Конечно, она понимала, что идет война и собаку завести не удастся, но, может быть, потом… Она с каждый день гуляла бы с ней, играла, даже прошла курс дрессировки.