Московский упырь
Шрифт:
В общем, друзья пока, можно сказать, прохлаждались, пользуясь случившимся затишьем. Митька углубился в книги – все ж таки князь Михаил не обманул, дал ему почитать «Сказание о голом и небогатом человеке». Прохор все чаще захаживал на Кузнецкую, к своей зазнобе, про которую друзьям мало что рассказывал. Ну а Иван с Василиской деятельно готовились к свадьбе, которую, по старому русскому обычаю, давно наметили сыграть на новый год – в сентябре. И сидели по вечерам, составляя список гостей.
– Овдеева пригласим,
– Маржерета?
– Угу, его… Кого еще-то?
– Филофейку с Архипкой, – подсказал Иван. – Да тятеньку их…
– Ну уж, Филофейку – само собой, кто ж у меня в подружках будет? Архипка – ясное дело, братец… А тятенька… На кой леший нам их тятенька нужен?
– Так ведь он может и не отпустить Филофейку-то.
– Да, – девушка согласно вздохнула. – Ты прав – может. Что ж, тогда придется и его приглашать… Вместе с Овдеевым вашим посадим, пущай старички друг друга тешат… Ах, чуть ведь не забыла! Посаженым отцом кого?
– Посаженым отцом? – Иван задумчиво взъерошил затылок. – Эх, был бы жив Ртищев! Правда, вот теперь и не знаю даже… Вот Андрея Петровича покойного я бы уважил, а кого другого… Овдееву предложить – получится, будто лизоблюдствую, нехорошо это. Князя Михайлу – больно уж молод, тятеньку подружки твоей, Филофейки, гм-гм… Пару раз в гости захаживал – и все. Да уж… задача…
– Князь Михайла… – вспомнив недавний рассказ суженого, задумчиво протянула Василиска. – Тот самый, Скопин-Шуйский?
– Тот самый…
– Да придет ли он к нам, худородным?!
– Позовем, а уж придет не придет – его дело. Думаю, что придет, – знаешь, какой славный человек молодой князь? Рода знатнейшего – только подумать, из Рюриковичей! – а нраву доброго, простого. Такие бы все были…
– А не осерчает ли государь? – Василиска понизила голос. – Вдруг да донесет кто-нибудь, мол, Скопин-Шуйский у нас – дорогой гость?
Иван громко расхохотался:
– Ну да, делать нечего государю, как только об таких мелких людишках, как мы, думать. Туда же, нашлись бояре именитые…
– А и не именитые, так, может, именитыми станем! – с неожиданной гордостью завила девушка. – Вдруг да возвеличит тебя государь, боярство пожалует? Вон, вся Москва шепчется, как он Нагих возвеличил. А кто такие Нагие по сравнению… да хоть с теми же Шуйскими, Голицыными, Куракиными? Голь-шмоль перекатная… ну, только что – царевы родичи.
– Ага, – снова хохотнул Иван. – Гляди-ка, тащат меня за руки-ноги в боярство, а я, дурак такой, упираюсь! Ты б, Василиска, чем про боярство болтать, о посаженом отце поразмыслила. Кого звать-то?
– Спросил… – обиженно дернулась девушка. – У меня знакомых стариков нету! А того же
– Да, – подумав, согласился Иван. – Это может быть. Кого б позвать-то? Эх, Ртищев, Ртищев! Не вовремя ты умер, Андрей Петрович!
– Послушай-ка, – Василиска вскинула брови. – А у Ртищева никаких подходящих родичей не было? Ну, там, брат, сват, на худой конец – дядюшка?
Юноша вздохнул:
– Одинокий он был, вдовец. А детушки в лихоманке сгинули, еще маленькими…
Встав, Иван подошел к окну, всмотрелся: на улице моросил дождь. Ну и денек, заложило, едва из церкви вернулись. Вот тебе и все воскресенье – а ведь собирались на торг, прицениться к продуктам – на свадьбу.
– Вообще-то, задумка твоя неплоха, – обернувшись, юноша улыбнулся. – Вернее, не так плоха, как поначалу кажется, еще верней – довольно-таки хороша. Был бы еще у Ртищева кто-нибудь… Постой-постой… Вроде бы у него брат имелся… Гермоген. Правда, Андрей Петрович о нем упоминал мало, я вот даже думал – не в ссоре ли они часом? А на похоронах Гермоген был – представительный такой, весь из себя седой.
– Не монах?
– Нет… Ртищев говорил – художник, парсуны пишет.
– Вот к нему и сходи! И на свадьбе посаженый отец будет, и Ртищева Андрея Петровича лишний раз добром вспомним.
– Эх, Василиска, – усевшись рядом с суженой, Иван притянул ее к себе и крепко поцеловал в губы. – Умная ты у меня. Умная.
Девушка рассмеялась:
– Так это только вы, мужчины, всех дев глупыми считаете! Запрете в теремах – сидите, мол, дуры… А ну-ко, тебя в тереме запереть? Да чтоб сидел неотрывно, да безо всякой службы?
Иван аж плечами передернул, представив. Поежился:
– Брр!
А Василиска наставительно постучала его пальцем по лбу:
– Вот то-то!
К Гермогену Ртищеву отправились вдвоем с Митькой. Парень все ж был начитан, образован, точнее, самообразован, если не считать недолгого, увы, периода учебы в Сорбонне, и должен был произвести на Гермогена вполне благоприятное впечатление, как, собственно, и сам Иван. Прохора решили не брать, да он и не особо напрашивался, живо свалив на Кузнецкую, к зазнобушке Марье.
– Что за Марья там у него завелась? – по пути интересовался Иван. – Ты, Мить, случайно, не ведаешь?
– Не-а, – Митрий махнул рукой и засмеялся. – Прохор с собой не брал, да и вообще, мало чего рассказывал. Знаю только, что встречаются они тайно.
– Тайно? – Иван округлил глаза. – Так зазноба его что, помолвлена с кем-то?
– Да не помолвлена, тут в другом дело. Тятенька ее – больно уж богат, вовсе не простой кузнец он, а владелец нескольких кузниц, ну, как в Тихвине Платон Узкоглазов.