Московский упырь
Шрифт:
– Хотел вызвать ужас… И вызвал! – Ошкуй гулко захохотал, показав желтые, похожие на медвежьи клыки, зубы.
– К тому же – колдуньи и ворожеи неплохо платят за людской жир и внутренности, – негромко заметил Иван. – Постепенно ты привык убивать, Овдеев! Тебе стали доставлять наслаждение чужие муки – вот почему ты убил и утопил в ручье несчастных детей – Антипа и Кольку, вот почему хотел расправиться с Архипкой, вот почему…
– Они меня видели! – визгливо перебил Овдеев. – Могли узнать!
– Ловко ты нас провел
– Заткнись! – подскочив, Ошкуй закатил пленнику звонкую оплеуху.
Иван дернулся, сплевывая на пол кровь.
– Ишь, разговорился, – с ненавистью бросил Овдеев. – Ты знаешь, что будешь умирать долго?
Пленник молчал.
– И не только ты, но и твоя супруга… Мой человек давно затаился в амбаре на твоей усадьбе.
– Ондрюшка Хват? – Иван усмехнулся.
Ошкуй кивнул:
– Он. Впрочем, тебе от этого знания никакой пользы… Сейчас я займусь тобой… сейчас, сейчас…
– Может, покажешь напоследок маску? – вскинул глаза юноша. – Ну, ту самую, медвежью. Любопытно было бы посмотреть. Кстати, откуда она у тебя?
– От дядюшки-помора… х-ха… Покойника. Согласись, совсем иное дело, когда вместо обычного убийцы жертва в свой последний момент видит перед глазами страшного зубастого оборотня – ошкуя! – Овдеев гулко захохотал, и в его смехе слышался смертный приговор Ивану. – Хочешь посмотреть маску? А не слишком ли ты любопытен? Впрочем, что ж – изволь…
Отвязав от пояса ключ, Овдеев подошел к стоявшему у стены большому, обитому железными полосками сундуку, запертому затейливым замком. Оглянувшись, подмигнул жертве и, со смехом открыв замок, откинул крышку…
И в испуге отпрянул! Прямо на него ринулся из сундука огромный оборотень – ошкуй.
Оп! Оборотень всего лишь раз махнул рукой – и Овдеев, получив хороший удар в скулу, впечатался в стену и медленно съехал на пол.
– Э, – заерзал Иван. – Ты его там не того, Проша?
– Не! – Прохор снял тщательно выделанную из медвежьей головы шапку и наклонился к Овдееву. – Обычный удар. Сейчас очухается.
Ошкуй пришел в себя гораздо быстрее, нежели планировали приятели. Пока Прохор развязывал Ивана, Овдеев поднял голову и криком позвал приставов.
Два выстрела грохнули разом, один за другим… Прохор сжал кулаки – и Ошкуй дернулся в сторону, к печке.
Скрипнула дверь, и на пороге показался Митрий с парой дымящихся пистолетов в обеих руках.
– В сенях дожидались, с пищалями, – усмехнувшись, пояснил юноша. – Хорошо, свечки жгли – не промазал.
– Да уж, вижу, что…
В этот момент Овдеев вдруг прыгнул к окну и, выбив всем телом свинцовую раму, выпрыгнул из горницы прочь…
– За ним! – бросаясь следом, громко закричал Митька. – Уйдет ведь… Уйдет…
За окном грянул вдруг взрыв
– Бежим! – подхватив Митьку, парни бросились прочь из избы. И вовремя – огонь уже перекинулся на крышу.
На дворе усадьбы огромным костром пылали развалившиеся постройки, перевернутые взрывом сани, солома…
– Осмелюсь доложить, – выскочил неизвестно откуда чумазый и улыбающийся Галдяй. – Ваш приказ выполнен – сигнал людям князя Михайлы подан!
– Сигнал? – схватившись за голову, Иван застонал, не зная, плакать или смеяться.
– Ну да, сигнал, – заулыбался подьячий. – Как и наказано было – сразу после выстрелов поджечь пороховое зелье. Я и поджег.
– Ну, молодец, – нервно хохотнул Иван. – Тебе сколько зелья приказано было в заряд заложить? Фунт?
– Не-а. – Галдяй тряхнул головой. – Не фунт, а пуд! Ну, разве ж с фунта хороший взрыв выйдет?!
– Так ты что ж, Галдяй, – затрясся от смеха Прохор, – пуд зелья в сигнальный заряд заложил?
– Не, не пуд. Для верности – полтора шарахнул. Уж точно услышат…
– Да уж. – Митрий оглянулся на пылающую усадьбу. – Услышат. Смотри, как бы не оглохли!
Галдяй опасливо отстранился от пламени и прислушался:
– Ну вот! Я же говорил, услышат! Эвон, копыта по насту стучат – едут.
И в самом деле, на улице слышался стук копыт и крики. Миг – и во двор усадьбы ворвались всадники – рейтары во главе с князем Михайлой Скопиным-Шуйским. На молодом князе была меховая шапка и епанча из красной блестящей ткани, а рядом с ним, верхом на белом коне гарцевал сам государь Дмитрий Иванович.
– А, опять вы, – ухмыльнулся он, увидев Ивана с приятелями. – Может, объясните мне, что тут вообще происходит?
– Ошкуя ловим, великий государь, – поклонившись, доложил Иван и кивнул на лежавшее в снегу тело. – Вот он!
– Овдеев?! – подойдя ближе, ахнул царь. – И что, имеются доказательства?
– Самые серьезнейшие, государь.
– Представите завтра, – коротко приказал царь и вдруг, хитро посмотрев на Ивана, молвил, уже заворачивая лошадь к воротам: – Кажется, я кому-то обещал боярство?
Дмитрий и свита уехали, парни вместе с князем Михайлой тоже отправились к себе на Большую Ордынку, а на дворе горящей усадьбы, как всегда, осталась лишь пожарная четь Никифора Онисимова. Осталась и, оттащив в сторону труп Ошкуя, занялась привычным делом.
На усадьбе ребят встретил молодой кулачник Анемподист с друзьями.
– Ну что? – въезжая в ворота, взглянул на них Прохор.
– С первого удара! – Анемподист радостно подул на кулак. – Там, в амбаре, до сих пор и валяется…
– Жив хоть?