Московское воскресенье
Шрифт:
Женя Курганова только что вернулась из разведки района, и штурманы забрались под крыло ее самолета, чтобы уточнить на своих картах дополнительные ориентиры.
У своего «дугласа» возился мрачный и злой механик. Он стоял спиной к девушкам и старался не замечать их. К нему подошел солдат с котелком и спросил:
— Неужели эти тоже летают?
— Проходи, — сурово ответил механик, не отрываясь от своего дела.
Но солдат осторожно подошел к девушкам.
— Чего глядишь, пехота? — весело окликнула его Евгения. — Дай щей попробовать. Они, наверное, из роз —
Солдат словно этого и ждал. Быстро достал из-за голенища ложку и подал котелок:
— Ешь! Что капуста! Было бы мясо. Попробуй, свежая баранина. Немец разбомбил овечье стадо — ну, не пропадать же добру: не поленились, собрали, что после бомб можно было собрать, обмыли в реке — и в котел. Мед, а не щи! Видишь, ложка, как кинжал, торчит.
Евгения взяла ложку и зачерпнула щей:
— Ничего, хорошие. Надо бы дать нашей поварихе попробовать, чтобы она знала, как в пехоте готовят.
Загорелое лицо солдата расплылось в довольной улыбке:
— Понравилось — так ешьте, а я за добавкой сбегаю. Ну кто еще хочет? — Он присел около девушек. — У нас в одиннадцатой стрелковой здорово ругают ваш полк. Правда, без вас нам хуже было бы, да уж и с вами не сладко. Куда ни придем, немец начинает вас искать и бомбит, бомбит. Вы уже давно сорвались и улетели, а он все трясет наши души. Только успеваем закапываться да раскапываться, словно одной лопатой и воюем. Послушали бы вы, как пленные вас обзывают, неловко даже передать: «ночные ведьмы», говорят. А я вот гляжу на вас и вижу: нисколько вы на ведьм не похожи. Просто девушки вроде моей Нюрки, она только чуток потолще. А в храбрости, пожалуй, от вас не отстанет. Известное дело, русские девки храбрущие.
Он повернулся к единственному мужчине, механику, и спросил:
— Правильно я говорю?
Механик стоял, подпирая спиной самолет, насмешливо усмехнулся. Он был совсем другого мнения об этих девчонках, но не стал распространяться, только коротко заметил:
— Лучше бы они не бомбы, а письма возили. Их, видно, из Сибири пешком носят: ждешь не дождешься.
Летчицы сделали вид, что не слышат его, но солдат сейчас же запротестовал:
— Я думаю, не сладкое это дело — летать. Вот, к примеру, ранят
[пропущено 9 строк]
как мыши, в землю зарылись, боитесь голову поднять — а над вами самолеты летают. Это девчонки немцев бомбят». Такую задал нам трепку…
Летчицы поняли, что солдат сочиняет на ходу, но его речь нравилась им, и они хотели, чтобы это было правдой.
Евгения крепко пожала шершавую руку солдата:
— Спасибо, пехота!
И летчицы заулыбались.
— Будем знакомы, — сказала Евгения. — Заходи в гости. Скажи, как звать?
Солдат заторопился:
— Заболтался с вами! Имя-то мое Иван. Бывалов фамилия. Ну прощайте. Коли уцелею, проведать приду.
Девушки махали ему, пока он шел к лесу и оглядывался. Потом они многозначительно подмигнули мрачному механику и занялись своим делом.
Женя начала объяснять линию обороны на Тереке.
— Противник
Штурманы слушали, молча отмечая на картах новый маршрут.
На Кавказе была жара. Посохли листья на деревьях, выгорела трава, пожелтел кустарник.
Лица у девушек через два дня обгорели, носы лупились. Терек манил в прохладу, но купаться было некогда: они готовились к трудным боям.
В Терской долине строились оборонительные укрепления.
[пропущено 9 строк]
но встревожилась: придется девушкам подтянуться и не отставать от мужского полка.
Они вместе проработали задачу и выпустили самолеты.
Перед вылетом Гончаров сказал своим летчикам:
— Ну, орлы, смотрите не подкачайте, чтоб мне не пришлось краснеть перед командиром этого девичьего полка!
А на другом краю аэродрома Маршанцева наказывала своим летчицам:
— Ну, девушки, покажите, что глаз у вас верный! Пусть каждая бомба ляжет в цель.
Девушки как-то сразу стали серьезнее, тише. Впервые их полк встретился с таким же полком легких ночных бомбардировщиков, но только мужским. Тут было основание посоревноваться! Летчики-мужчины с тяжелых бомбардировщиков или истребителей в счет не шли: слишком отличались их машины от У-2, девушки старались не замечать этих остряков с их «вековой отсталостью». Но с «гончаровцами» шутки плохи! Машины однотипные, и вдруг парни обгонят?
Ночь была трудная, бомбили переправу, которую фашисты укрепили особенно сильно. Нечаевой во время последнего вылета пришлось долго маневрировать, а когда сбросили наконец бомбы, самолет сразу схватили прожекторы.
Огненные хвосты снарядов потянулись к самолету. Летчица бросала самолет из стороны в сторону, но лучи прожекторов держали их в вилке, а зенитчики не жалели снарядов, расстреливая тихоходную машину.
Из темноты вдруг вынырнул самолет, спикировал на прожекторную установку и погасил ее. Потом бомбы упали на зенитную батарею, обстреливавшую самолет Нечаевой. Тогда немцы перенесли огонь на машину смельчака, стараясь сбить ее, и этим воспользовалась Нечаева: она успела уйти в спасительную темноту.
Доложив обстановку, штурман Румянцева спросила:
— Кто вылетел следом за нами?
Маршанцева ответила, что не выпускала больше ни одного самолета.
— Но это был легкий бомбардировщик! Он нас и выручил!
Маршанцева позвонила в штаб гончаровского полка. Дежурный ответил, что с переправы только что вернулся самолет лейтенанта Коробкова. Коробков доложил, что удачно подавил несколько огневых точек и прожекторную установку противника. О самолете, который он, по словам Маршанцевой, выручил, лейтенант ничего не говорил, но это и естественно: в полку майора Гончарова взаимовыручка на первом месте, а хвастаться у них не любят.