Московское воскресенье
Шрифт:
— Что мне делать? — сквозь рыдания спрашивала она.
— Поезжай со своим колхозом на Кавказ, — посоветовала Катя.
— А хата? У меня по осени сын родится, для него надо хату сберечь.
Она стояла в тяжелом раздумье, но, увидев, как девушки спешат, стала проситься с ними:
— Я буду вам бомбы подносить. Замолвите за меня словечко перед командиром.
Но Катя знала, что ответит их командир. Маршанцева только взглянет на казачку — все поймет и, конечно, откажет. И она могла посоветовать только
Глава двенадцатая
Полк отходил… Впереди был Кавказ.
После степей все здесь казалось необычным.
Ступив на землю, Катя замерла от изумления. Прямо перед ней под самое небо вздымалась горбатая земля. На передней цепи гор рос какой-то кустарник, но дальше, в разрыве, возвышалась вторая, покрытая более редкой зеленью, а еще дальше и выше, под самые облака, уходили снежные вершины.
— Поглядите, — воскликнула Надя Полевая, — до чего же здесь изуродована земля!
— И на землю-то не похожа, — вставила Нечаева, — на земле поля и лесочки, а тут и не разберешь что. Совсем другая планета.
— Не на Марс ли мы заскочили? — пошутила Евгения.
— Тебе лучше знать, ты будущий астроном, изучила все планеты, — проговорила Нечаева и тут же тоскливо вздохнула: — Вот это залетели!
Она сняла шинель, сдвинула шлем на затылок, внимательно оглядываясь, стала изучать местность.
— Трудно нам здесь будет… Ну не гулять прилетели, надо браться за дело… Что это там, у подножия горы, синеет?
Катя взглянула вдаль, где клубился туман:
— Должно быть, река.
— Река? Отлично! Можно умыться! — И, бросив шинель в кабину, Даша пошла по полю, изрытому колесами.
— И я с тобой! — Евгения побежала за ней.
— И я, и я! — подхватило несколько голосов.
Яркое солнце опрокидывало на землю потоки горячих лучей. Еще и семи не было, но от жары уже трудно дышалось.
Катя сидела под крылом самолета, с тревогой думала: «Вот и Кавказ».
Мысленно она оглянулась назад. Там были поля, где легко размахнуться, а здесь…
Высокие горы пугали ее. Перед ней на маленькой площадке, со всех сторон замкнутой горами, стояло множество самолетов. Здесь были «илы», «яки», СБ и Р-5, а в стороне, по краю железнодорожной насыпи, цепочкой стояли их маленькие машины. Катя глядела на узкий котлован и думала, что ни один самолет не сможет подняться отсюда. Она пошла в штаб узнать, что же будет дальше.
Около тяжелых бомбардировщиков громко бранились техники и механики.
«Хороший знак, — решила Катя, — если опробуют моторы, значит, куда-нибудь собираются. Но как они тут развернутся?»
Впереди убегала в темное ущелье выгоревшая добела дорога. По сторонам ее стояли синие виноградники. Ровные межи тянулись по склону
Катя никогда не видела, как растет виноград. Сейчас на нее смотрели прозрачные гроздья, затуманенные росой; смотрели, словно глаза тех, кто сажал эти лозы, кто рыхлил под ними землю, кто выращивал их, кого война прогнала с родных мест и кого летчицы теперь должны защищать.
Штаб помещался в ауле у подножия горы.
Комиссар Речкина сидела за столом и рассматривала большую карту из склеенных листов. Вся карта была исчерчена красными и синими стрелами, показывавшими передвижение линии фронта. Около стола стояла Нечаева и свертывала в трубочку старые листы штабной карты.
Уж много раз Кате приходилось наблюдать, как одна карта заменяется другой, и всегда ее охватывала горькая обида. Словно земля уходила из-под ног. Еще один кусок карты свернут в трубку, и неизвестно, скоро ли эти трубки развернутся.
— Товарищ комиссар, можно войти?
Речкина подняла голову, сухо ответила:
— Входи. Вот карта, изучай Кавказ.
— Я хотела бы знать, что мы здесь будем делать.
— Воевать, — сухо ответила Речкина. — Сейчас командир вернется из штаба дивизии и скажет, как будем воевать и где.
Катя подошла к окну. Вот он какой, Кавказ! «Тебе, Кавказ, суровый царь земли…» — вспомнила она стихи Лермонтова. Она много читала о Кавказе, видела его на открытках «Привет с Кавказа!». Представляла его себе так: по горам вьется тропинка, черкешенка с кувшином на плече спускается к хрустальному ручью; сакли, чинары да еще, кажется, лезгинка, которую плясали студенты-горцы в университетском клубе. И вот он перед ней.
Из-за этих высоких гор они будут налетать на врага, бомбить и уходить в неприступное ущелье.
От реки возвращались девушки. Кате тоже захотелось освежиться. Она спустилась к ущелью, по которому стремительно бежала река.
Умывшись, сразу подумала о завтраке. На той стороне аэродрома, в лесочке, видела кухню.
Она вышла на белую дорогу. Впереди в облаках пыли двигался обоз переселенцев. Седые, запыленные лошади тянули телеги со скарбом. На возах сидели дети, а старики и женщины шли пешком.
С Катей поравнялся мальчик лет двенадцати. Придерживая карманы, набитые гроздьями винограда, он обернулся назад и крикнул:
— Мамка, догоняй!
Женщина с мешком за плечами попыталась догнать обоз, но задохнулась и махнула рукой:
— Иди. Догоню…
Катя взглянула на нее. Серое, словно каменное, лицо. Только черные глаза вдруг знакомо сверкнули, и она узнала шахтерку из поселка «Труд горняка».
— Голубушка солдатик! — воскликнула шахтерка, узнав Катю. — Вот так встреча! Вы-то как сюда попали? Вы же оставались позади. Как же очутились впереди нас?