Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1

Хренов Алексей

Испанец, дежуривший по аэродрому, посмотрел на солнце, пытаясь понять, сколько времени, и лениво помахал красным флагом заходящему на посадку самолёту.

«Шесть утра! Эти вонючие макаронники совсем обнаглели, — лениво подумал дежурный. — Нет, они, конечно, пригнали технику и сами нам помогают, но вот гады! Закадрили всех местных баб, теперь за бесплатно не дают, и выпили всё вино! Ещё и летают, черти, во сколько хотят! Как-то только он высоко идёт, хреновые из них лётчики, всё таки», — отразилась в сонном испанском мозгу странность разворачивающейся ситуации.

* * *

—

Кузьмич! Кораблям наши полтинники, что слону дробина в задницу. Мы лучше нанесём визит вежливости нашим коллегам и пройдёмся над аэродромом Майорки для начала. Там должны быть стоянки с самолётами франкистов. Устроим им доброе утро, как полагается! — озвучил свои намерения Лёха, — Кидать будем почти с бреющего. Если полезем на высоту хотя бы в пару километров, то нас заметят сильно заранее и встретят «салютом» из зениток. А там и дежурное звено поднимут, а догнать наш тихоход — это дело техники.

— Заходить будем через остров. Итальяшки, скорее всего, взлетают на море и заходят на посадку со стороны суши. Я зайду вдоль ряда самолётов на стоянке. Пока они разберутся, что это за «гости» к ним пожаловали, мы уже и «облегчимся».

— Фотоаппарат настрой заранее, и после прохода я дам влево и начну набирать высоту, вправо там горы. Хватай фотоаппарат и бегом снимай всю плёнку, лучший вид будет, — как никто другой в этом мире, Лёха понимал важность пиара и рекламы, — Затем уходим влево, в море на бреющем. Минут десять тянем на скорости, а потом лезем на максимальную высоту. Меняй кассету и сверху спокойно нащёлкаешь ещё раз порт и аэродром, чтобы доложиться о проделанной работе, — Лёха спокойно доводил Кузьмичу свой план налёта.

* * *

Испанец снова лениво помахал красным флагом заходящему на посадку самолёту. В это время солнечный диск начинал подниматься над горизонтом, освещая море и побережье. Аэродром ещё только начал просыпаться, переходя от ночной сонливости к повседневной рабочей суете. Тихо замерли длинным рядом на стоянке пятнистые итальянские трёхмоторные бомбардировщики. Юркие бипланы, накрытые маркировочными сетками, стояли ближе к командному пункту. Из расположенной невдалеке столовой отчётливо слышался звон кастрюль и потянуло запахом еды.

Низко идущий самолёт с рёвом взял курс ровно на стоянки самолётов.

— Куда! Идиоты! Вы что, полосы не видите, макаронники проклятые! — дежурный наконец проснулся и истошно замахал флагом.

На приближающемся самолёте внезапно распахнулись створки бомболюка, и, как в замедленной съёмке, небольшие бомбы очередью, одна за другой посыпались прямо на стоянку итальянских «Пипистрелло», превращая их в охваченные пламенем факелы. Аэродром, до этого тихий и мирный, мгновенно стал похож на адскую картину — в воздух взметнулись клубы дыма, раздались взрывы, а пламя пожаров от горящих самолётов начало быстро распространяться.

В это время задний стрелок самолёта дал длинную очередь из пулемёта, целясь куда то в сторону командного пункта. Пули засвистели в воздухе, поднимая облака пыли и осколков. Вся территория пришла в хаос, крики, шум сигналов тревоги и гул пламени. Оставшиеся самолёты даже не пытались подняться в воздух.

— Получи, фашист, гранату! —

закричал Лёха, закладывая максимально крутой левый вираж и поднимая нос, чтобы дать Кузьмичу лучший ракурс для съёмки. Сделав половину круга и полюбовавшись заревом пожара, Лёха отвернул самолёт, уводя его прочь от аэродрома в блестящее море.

Он перевёл самолёт в набор высоты. Видя этот хаос, Лёха не видел смысла скрываться на бреющем, а потом опять долго набирать драгоценную высоту.

— Экипажу одеть кислородные маски! — продублировал Лёха на испанском. Правда, в его исполнении это звучало как «Ponerse mascara jeta» — «Маска Морда Надевать», но испанская часть экипажа даже не подумала улыбаться и быстро нацепила маски. Их уважение к командиру преодолело очередную ступень.

* * *

Французские двигатели оказались достаточно прожорливыми, и ни о каких тысяче двести километрах практической дальности, как показала практика, речи идти не могло. Через полтора часа после шабаша на аэродроме перед Лёхой встала дилемма: либо идти прямо сейчас на аэродром на побережье, либо рискнуть и сесть на дозаправку на Менорке в надежде раздобыть там топливо. Выбрав вариант с посадкой на Менорке можно было бы еще целый час осматривать водную поверхность в квадратах указанных Кузнецовым.

Рискнув и к полудню сев на маленьком аэродроме в Менорке, Лёха создал угрозу вывода аэродрома из рабочего состояния. Испанские члены экипажа тут же красочно рассказали окружающим о героическом налёте на аэродром Майорки, чем привели в совершеннейший восторг местных авиаторов. А уж уничтожение итальянских бомбардировщиков вызвало натуральную эйфорию. Причём цифры постоянно росли, противодействие мятежников возрастало, самолёт уже как самый настоящий берсерк шёл сквозь море огня, отстреливаясь из всех стволов. В итоге лётчиков усадили за стол и накормили от пуза, появилось местное вино, и Лёхе стоило огромных усилий оторвать экипаж от стола и затолкать их обратно в самолёт.

— Лёша, может, останемся до завтра? — даже преданный Кузьмич был поколеблен испанским хлебосольством.

— Ага, а самолёты ты на Майорке видел? Куда они, по-твоему, первый визит нанесут? Взлетаем! — Лёха был непреклонен. Каждые лишние десять минут на почти беззащитном аэродроме вызывали у него нервный тик до судорог организма.

Залив баки слегка подозрительным вонюченьким, но единственно доступных бензином, Лёха разбежался и понял самолет в вечернее небо, взяв курс прямо на Картахену. Перед ним лежали почти 500 км над морем и два с половиной часа нервного всматривания в высокое голубое небо.

Путь домой пролегал прямо над Майоркой и Ибицей и Лёха воспользовался случаем еще раз заглянуть на задний двор мятежников.

Набрав пять тысяч метров высоты, Лёха прошёл над портом Майорки. Лезть выше он побоялся на подозрительном меноркском бензине. Кузьмич деловито щелкал фотоаппаратом. Честно говоря Лёха очень сомневался, что фотографии получатся, учитывая профессионализм Кузьмича.

В порту стояло несколько боевых кораблей, судя по их узким и вытянутым корпусам, но что и кто это Лёха даже не пытался предположить. Кузьмич зарисовал на всякий случай расположение и форму судов.