Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1

Хренов Алексей

* * *

И наконец, третья группа самолётов представляла собой то, что местные гордо называли «современной авиацией», хотя по факту все они были выпущены между 1925 и 1930 годами. Лёха про себя посмеивался, это «современное» старьё больше походило на музейные экспонаты, чем на боевые машины. Все самолёты были бипланами различных модификаций, но каждый из них давно устарел для ведения боевых действий против немецких «Хейнкелей» и даже итальянских «Фиатов», которые превосходили их по всем параметрам.

И отдельной

вишенкой на местном авиационном торте, как последнее достижение французской авиации и гордость их ВВС, на аэродроме был представлен Potez 54. Однако Лёха, увидев этот массивный бомбардировщик, тут же переделал его название в «Протез» — настолько нелепым и устаревшим ему казался этот самолёт. С его массивными двигателями, подвешенными под крыльями на отдельных пилонах, он выглядел как пережиток старых времён, и без юмора Лёха на чудо французской инженерной мысли смотреть не мог.

* * *

Эскадрильей армейских бомберов командовал Андрэ Мальро, известный писатель-коммунист, который никогда не служил в ВВС. Лётчиком он был только любителем, и отсутствие профессионального опыта сильно сказывалось на руководстве подразделением. Под его началом царил творческий бардак, что придавало ситуации особый оттенок абсурда. Лёха довольно быстро нашёл общий язык с Андрэ, который волею случая прилетел на тыловой аэродром Лос-Альказерас. И даже несмотря на свой ужасный французский, который вызывал у местных настоящие приступы икоты от смеха, это ни капли не смущало Лёху — главное, что удавалось наладить контакт и раз это шло на пользу общения, то отлично.

Когда самолёты прибыли в Испанию, вместе с ними приехали и французские лётчики, штурманы, радисты и механики. Оказалось, что им установили хорошие оклады, премиальные за налёт часов и каждый боевой вылет, достойное вознаграждение за участие в войне.

«Да, это вам не советские добровольцы, готовые за бесплатно и вручную раздувать пожар мировой революции» — думал Лёха.

Проведя пару дней с французскими лётчиками он за несколько день в целом освоил французский бомбардировщик — массивный самолёт с подвешенными под крыльями моторами, который сильно напоминал ему советский ТБ-1 — и даже раз слетал с ними на бомбёжку франкистов.

Испанцы же гордились своей покупкой аж этих пяти самолётов у французов.

Когда Андрэ, переделанный в Андрея, спросил у Лёхи, как ему самолет, видимо напрашиваясь на комплименты, наш герой пошутил в стиле двадцать первого века:

— У вас прекрасные дети! — ответил Лёха и видя полное не понимание в глазах Андрэ, добавил, — но всё, что французы делают руками, это ужасно!

Андрэ завис секунд на тридцать, а потом, осознав смысл подколки, смеялся до слёз, заявив:

— Конечно, француженки самые красивые женщины мира!

«После русских», — про себя добавил Лёха.

С тех пор Лёхина фраза про «все что делают руками» разошлась по аэродрому меняя титульную нации в зависимости от предпочтений говорящего.

Из разговоров

Лёха понял, что эту пару отправили на регламентные работы и скоро их перебросят обратно под Мадрид.

А сюда пришлют пассажирский «Фоккеры» F. VII переделанные для бомбежки мятежников.

«Б***я», — подумал Лёха, в общем ничего хорошего он не подумал.

* * *

Условных истребителей на аэродроме было около десятка. Несколько Nieuport 52 и пара Dewoitine D.27 стояли в строю. Условные они потому, что скорость этих бипланов составляла 250–300 км/ч, и вооружены они были одним-двумя пулеметами, стреляющими через винт, что в современных условиях казалось Лёхе смешным. Его знания из книг и фильмов о Второй мировой подсказывали, что уже через несколько лет все бипланы отправятся в утиль, уступив место более мощным монопланам с металлической обшивкой.

Лёха слетал раз на «Ньюпоре» на пилотирование в зону аэродрома и самолет ему не понравился, да и любовью испанских пилотов он не пользовался. Тяжелый и неповоротливый, именно такими эпитетами испанцы награждали его чаще всего. Самолет не прощал ошибок и был сложен в управлении. Попытка покрутить пилотаж Лёхе особенно не удалась, самолет сделал все фигуры, но тяжело и задумчиво. Даже И-5 по сравнению с этим чудом французского дизайна был прекрасен. Единственно что «Ньюпор» делал не так плохо, как всё остальное, так это пикировал.

«Как если бы Запорожец спустить в горы Арарат», — грустно посмеялся Лёха.

Среди остальных машин был один Breguet XIX, который не укладывался в четкую классификацию. Он находился где-то между истребителем и бомбардировщиком, потому что имел место для второго члена экипажа — наблюдателя. По скорости он тоже больше подходил к «условным бомбардировщикам», чем к истребителям. Особенную радость у Лёхи вызвала надпись на моторе — Lorraine-Dietrich — Ему тут же вспомнился незабвенный Козлевич с его Антилопой Гну.

15 сентября 1936, небо над Картахеной

Увидев Павла, Лёха с ним «поручкался», как выразился сам Рычагов, и завёл неспешный разговор. Их беседу прервал капитан Мигель, местный авиационный начальник, который подошёл с озабоченным видом.

— Из штаба звонили, — сообщил он. — Нужно срочно отправить истребители для защиты порта. Ожидается налёт мятежников, скорее всего, около одиннадцати часов. Сейчас готовят два «Ньюпора». Вам надо отогнать мятежников и не дать отбомбиться по порту.

Не успел Лёха открыть рот офигев от такого авангардизма, как Павел радостно кивнул головой и радостно согласился:

— Конечно, камерадес!

— Паша, притормози! Ты как себе представляешь процесс? У «Ньпора» и в молодости 275 километров максимум было только на бумаге, а сейчас эти сильно уставшие аэропланы и двести пятьдесят если и дадут, то пока движок не стуканёт! — пытался достучаться до разума сотоварища Лёха.

— Лёха! Мы тыщи четыре высоты наберём и будем пикировать… — разошелся Павел.