Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть 1
Шрифт:
Глава 4
Голубое небо и нежная попа комсомолки
«Боец, ешь до дна — защити страну от врага!». С портретов на лётчиков строго смотрели оба вождя, явно следя за тем, чтобы все тщательно пережёвывали пищу.
Официантки сноровисто бегали между столами, разнося тарелки с солянкой, котлеты и стаканы с компотом. Лёха окинул взглядом столовую, пока его внимание не остановилось на симпатичном округлом задике в белом халате, который наклонился к окну раздачи. Владелица зада выпрямилась, развернулась, и Лёха наконец увидел
26 марта 1936. поселок Кача, район города Севастополь.
Первое, что привлекло Лёхино внимание, была новенькая красная книжка. Он осторожно взял её в руки, повертел, разглядывая тиснёную звезду на обложке и золотистые буквы, которые с лёгким блеском выводили: «Удостоверение личности командира ВМС РККА».
— Где я, и где морфлот! — взвыл Лёха, когда до него наконец дошло, что он держит в руках.
Ситуация стала ещё более абсурдной. Лёха, который в своей жизни максимум плавал на яхте, теперь оказался, судя по всему, в ВМФ.
— Эдак я ещё и в подводники сыграю! — пробормотал он, совершенно ошарашенный.
Открыв красную книжечку с золотистыми буквами он вгляделся в фотографию. С черно-белой фотокарточки на него смотрел брюнет в черной форме, с прямым носом, еле заметными ямочками на щеках и слегка улыбающимися уголками губ.
Ещё в госпитале Лёха внимательно изучил себя нового в осколке туалетного зеркала и с удивлением обнаружил однозначное сходство с собой в прежней жизни. Конечно, не тем пенсионером, каким был в момент появления в голове голосов «зелёных человечков» и переноса, а со старыми фотографиями времён окончания школы.
Чувак на фотокарточке был явно Лёхе симпатичен, казалось, он сейчас подмигнёт Лёхе.
Он вспомнил, как в прошлой жизни будучи ещё маленьким, рассматривал пожелтевшие фотографии бабушки с дедом. Бабушка сидела на стуле, сложив руки на коленях по стойке «смирно», дед стоял рядом, напряжённо глядя в объектив. Лёха с детской непосредственностью спросил:
— Ба, а чего вы такие напряжённые с дедом? В туалет хотите, да?
Ох, и ржал тогда дед, когда бабушка гонялась за маленьким Лёхой по кухне, пытаясь отлупить его кухонным полотенцем.
Предъявитель сего, Хренов Алексей Максимович, состоит на действительной военной службе в Военно-морских силах РККА, 11-я ОМИАЭ, — было вписано блеклыми синими чернилами, и как раз в нужном месте перо слегка царапнуло бумагу.
«И там я был Хреновым, и тут я Хренов и Алексей, да еще и Максимович! Вот это постарались же 'зелёные человечки!» — усмехнулся Лёха.
Перевернув страницу, Лёха прочитал: «Присвоение военных званий. Лейтенант». Интересно. Военных, а не воинских. Даже в письменном языке чувствуются некоторые отличия с двадцать первым веком.
Вспомнилась картинка: строй, парадная форма, затянутые ремни, начищенные сапоги. Звучит команда: «Равняйсь!» Он тянет подбородок направо, стараясь увидеть грудь третьего человека. «Смирно! Равнение на середину!» Следующий яркий кадр всплывает в памяти: мужик в форме, начальник Качинской авиашколы, точнее 1-й авиационной школы Красной
«Я еще и лётчик!» — Лёха неверующе осмотрелся вокруг.
Откуда-то из глубины сознания всплыло, что Военно-морские силы Чёрного моря ещё не стали гордо называться флотом. Флотскую же авиацию помотало как следует. Сначала она на некоторое время оказалась в подчинении ВВС и буквально недели две назад в штаб полка спустили директиву, что все авиачасти морской авиации выходят из ВВС РККА и передаются в подчинение ВМС. «Дурдом на выезде», — подумал Лёха.
С этого момента флотско-армейский дурдом сменился полностью флотским.
— Цирк уехал, клоуны остались, — мрачно пыхтел Лёха, даже не пытаясь разобраться во всех этих хитросплетениях.
26 марта 1936. поселок Кача, район города Севастополь.
Вспомнилось, как Лёха сидел на табуретке и шил форму. Ему было глубоко наплевать на все без сомнения гениальные идеи Комиссариата обороны и лично товарищей Сталина с товарищем Ворошиловым. Как подсказывала память реципиента, будучи частью ВВС, он ещё как-то разбирался в треугольничках, квадратиках и палочках на петлицах в Красной армии. Хотя все эти воентехники, техники-интенданты, военврачи и младшие политруки вызывали у него тихое ахренивание и бешенство.
Но флот, по глубочайшему Лёхиному убеждению, сумел и тут перещеголять всех. Филейная сторона телеграммы обернулась тем, что, став флотской авиацией, в его отдельно взятом полку начался переход с зелёной формы одежды ВВС Красной армии на чёрную флотскую! Естественно, завезти всю форму сразу на всю воинскую часть заранее никто не удосужился, да скорее всего, никто и не подозревал о готовящихся решениях. В результате вот уже несколько месяцев часть шлялась, одетая как партизаны, кто во что горазд, что вызывало приступы нервного зубного скрипа у командования.
Хитро выделанный заместитель командира по тылу получил выговор от флотского начальства и теперь просто рвал и метал, заламывая руки и крича, что нормы ношения обмундирования ещё не вышли, а это значит, что старое обмундирование надо сдать в идеальном состоянии, чтобы получить новое — чёрное. А тем, кто просрал или даже недостаточно хорошо отгладил старую форму, грозили вычесть её стоимость из денежного довольствия.
Лёха сидел и старательно пришивал две золотистые полосочки на черную ткань нового обмундирования.
— Хотя лучше быть клоуном у пид@расов, чем пид@расом у клоунов, — почему-то вспомнилась Лёхе строчка из Пелевина.
Нет во флоте ни петлиц, ни кубарей, ни шпал! Есть галуны! Галуны, Холмс!
Такие золотистые полосочки на рукаве кителя и тужурки! Да ещё надо помнить цвет, на котором всё это пришито. Вот у Лёхи его худенькая с толстенькой золотистые полосочки пришиты на светло-голубом фоне, что означает, что ты — мокрая авиация! Лейтенант!
Но мокрая авиация сумела перещеголять даже флот. Звания-то у нас остались, как у сухопутных лётчиков, а полосочки стали как у моряков! Так что не капитан третьего ранга, а товарищ гидро-майор!