Московское золото или нежная попа комсомолки
Шрифт:
— Я! На бомбер? Николай Герасимович, я его только на картинках видел! – Лёха аж задохнулся от удивления.
— Знаю я про твои шашни с Анри, - улыбнулся Кузнецов, - некому туда лететь, а надо. Так что бери Кузьмичёва и осваивай «Протез». Если транспорты перехватят, нашу службу тут можно смело заканчивать.
— Хорошо, Николай Герасимович, будем надеяться справлюсь! – в шоке от такого поворота событий, Лёха не нашелся ответить ничего более путного.
16 сентября 1936, Маньяна, аэродром Лос-Альказарес
Следующее утро Лёха провел в попытке подготовить самолет к заданию.
Лёха
С чисто испанской и французской непосредственностью не было готово ничего. Можно сказать вообще ничего. Плюнув Лёха сам лазил по самолету, помогая и подгоняя испанских и французских техников.
Самолет его поразил. После маленьких истребителей, где был сэкономлен каждый сантиметр, ему представилось, что это не военный бомбардировщик, а прогулочный лайнер. Более двадцати приборов у летчика Лёха воспринял, как извращение. У штурмана был свой кабинет! Да, да! Кабинет! Со столом, огромными окнами в носу кабины, где можно было стоять в полный рост. Французский балкон, пошутил Лёха. Стояла пара радиостанций и даже была телефонная связь внутри между экипажем! Прообраз СПУ – самолетного переговорного устройства, офигел Лёха. «Надо непременно сп***здить!» - тут же родилась в его голове практическая мыль.
Но больше всего его поразили огромные квадратные окна вдоль фюзеляже непонятного предназначения. «Туристов что ли возить, не иначе» - думал Лёха, приходя в изумление от вывертов французской инженерной мысли.
*****
В какой-то момент на аэродроме к Лёхе подбежал Кузьмич, с трясущимися губами и растерянным лицом:
— Лёша! Ты посмотри! Это что, карты! Ты посмотри, что мне выдали! — чуть ли не плача, Кузьмич тыкал в лицо Лёхе карту, — Сначала мне дали политические «сорока вёрстки», это почти 50 километров на сантиметре и рельефа нет! А теперь вот принесли автомобильные! Там вообще масштаба нет, только дороги и крупные города! — причитал он.
— Ладно, Кузьмич, не переживай, подарю тебе пачку «Беломора», там покрупнее будет! — пошутил Лёха, — Полетишь со мной на «Протезах»?
— Лёша! Ты что, хотел без меня улететь?! — тут же обиженно надулся Кузьмич, как будто не он только что скулил по поводу карт.
Пришлось Лёхе брать Кузьмича и ехать в арсенал порта. Там отловив местного начальника и уговорив его дать доступ ко всем имеющимся ресурсам морской картографии, он оставил Кузьмича перерисовывать себе кроки побережья. А после непродолжительной торговли с и так восторженно относящимся к русским авиаторам испанским капитаном, Лёха прикупил штук пять карт Средиземноморья. Кузьмич был счастлив, правда на забывая причитать - эх, ещё бы и про Мадрид карту, бы и про Барселону…
– А в шинку тебе Кузьмич, не пукнуть? – пошутил Лёха.
*****
В общем, через день Лёха остался почти удовлетворён проделанной работой. Перед вылетом в экипаж Лёха с Кузьмичом получили ещё двух человек — радиста и стрелка. Техники подвесили кассеты с бомбами во внутренний бомбоотсек, десять штук по пятьдесят шесть килограммов. Как и ожидалось, в испанском бардаке бомб большего размера на аэродроме не оказалось, их должны были только подвезти из Барселоны.
Привыкший
— Маньяна! — сказал Лёха, улыбнувшись.
— Маньяна! — согласились с ним испанские деятели ключа и отвертки.
Обещанный авиационный фотоаппарат тоже конечно ещё не приехал, скорее он даже еще и не думал выезжать, по этому Лёха был отправлен бомбить, а не фотографировать.
«Маньяна» всё прочнее входила в жизнь Лёхи. Формально "manana" переводится как "завтра" или "утро," но в реальной жизни это слово приобрело куда более интересный смысл.
На практике, "Маньяна" означало, что сейчас чего-то точно нет, и вряд ли это появится в ближайшее время. Испанец, с философским видом говорящий "Маньяна," имел в виду, что, конечно, завтра он и займётся этим. Или послезавтра. Но уж точно на следующей неделе, если вдруг звезды позволят. Впрочем, к концу месяца он сильно постарается, или, в крайнем случае, уж к Новому году точно что-нибудь сделает. Хотя на самом деле всё это больше зависело от Всевышнего.
Кстати неделей раньше, по случаю Лёха прикупил у уезжающего домой немецкого корреспондента американский фотоаппарат "Contax", что стало громадной прорехой в Лёхином бюджете. Он даже выдрал заначку из подкладки куртки и потратил остающиеся двести рейхсмарок, чем собственно и соблазнил немца пойти на сделку, толкнуть казенный фотоаппарат. Кузьмич, получивший фотоаппарат и несколько рулончиков пленки, был счастлив как ребёнок и неимоверно горд оказанным доверием. А потом Лёха выдержал грандиозный скандал с Николаем Герасимовичем пытаясь вернуть деньги.
— Так точно, товарищ главный военно-морской советник, вас больше фотографировать не буду. Фотокарточки Майорки загоню в газету, для покрытия дыры в моём бюджете! — нахально отрапортовал Лёха.
*****
Залив полные баки топлива и масла, и затолкав в салон три бочки по двести литров бензина, после обеда большой самолет разбежался по полосе аэродрома Лос-Альказарес и взял курс на маленький аэродром около городка Кастельон, ближайшей ровной точке на материке по отношению к Майорке.
— Экипажу просьба пристегнуть ремни, сейчас наш командир попробует взлететь со всей этой лабудой на борту, - пошутил Лёха по внутренней связи.
За час до рассвета следующего дня, долив в баки бензина под самые пробки и проверив подвеску бомб, Лёха на этом французском птеродактиле отправился разносить военные цели на Майорке.
После маленьких манёвренных истребителей Лёха чувствовал себя управляющим баржой.
«Воздушный извозчик», — пошутил мысленно Лёха.
19 сентября 1936, небо над Майоркой.
Испанец, дежуривший по аэродрому, посмотрел на солнце, пытаясь понять, сколько времени, и лениво помахал красным флагом заходящему на посадку самолёту.
«Шесть утра! Эти вонючие макаронники совсем обнаглели, — лениво подумал дежурный. — Нет, они, конечно, пригнали технику и сами нам помогают, но вот гады! Закадрили всех местных баб, теперь за бесплатно не дают, и выпили всё вино! Ещё и летают, черти, во сколько хотят! Как-то только он высоко идёт, хреновые из них лётчики, всё таки», — отразилась в сонном испанском мозгу странность разворачивающейся ситуации.