Москва 2042
Шрифт:
Кажется, старик оживал все больше. В глазах его даже появилось что-то вроде любопытства ко мне.
— Так вот ты какой! — сказал он с видимым одобрением. — Хороф, хороф. И фколько тебе годов-то?
— Скоро сто будет, Ваше Высокопревосходительство! — прокричал я в рожок.
— Молодой ефе, — заметил председатель. — А мне вот уве фто фетыре, а тове ефе нифего. А фто это ты в таком фине ходифь?
Я осмотрел быстро свою одежду.
— Если вы фином называете мои штаны, Ваше Высокопревосходительство, то я тут совсем ни при чем. Такие выдали. А я-то приехал
— Да что вы такое говорите! — сердито зашептал генерал-полковник. Горизонт Тимофеевич говорит не в фине, а в чине.
— Да, — сказал Горизонт Тимофеевич Берию Ильичу, — надо его повыфить, он вфе-таки наф клафик.
— Будет исполнено! — прокричал Взрослый в рожок. — Майора ему дадим. Или даже полковника.
— Вафем полковника, — сказал Горизонт. — Генерала. Ты, крафавица, — попытался он поднять глаза к сестре. — Головку-то мою так не дервы. Когда я киваю, ты ее немнофко так отпуфкай.
Но сестра на него не понадеялась и сама покачала его головой.
— Хорофо, — одобрил ее действия председатель. — Хватит. Знафит, ты фоглафен убрать там вфяких Фимов и таких вот профих?
Не зная, о чем он говорит, я оглянулся на Взрослого и увидел, что тот мне оживленно подмигивает. Я опять ничего не понял и кивнул головой.
— Ну и правильно, — сказал председатель, и сестра покивала его головой. — И хорофо. Вфе лифнее надо вфегда убирать, а не лифнее… — не договорив фразы, он заснул, вывалил снова язык, и сестра положила его голову набок.
Я посмотрел на маршала, тот на генерал-полковника, генерал развел руками и сказал:
— Это все! Горизонт Тимофеевич дал указание и теперь отдыхает.
Сестра взяла кресло за спинку и, подбирая шланги, покатила его в глубь кабинета. А мы трое, ступая на носках, вышли в приемную.
— Уфф! — выдохнул из себя Берий Ильич и вопросительно посмотрел на генерал-полковника.
— Все хорошо, — улыбнулся тот. — Горизонт Тимофеевич был в очень хорошем настроении и замечаний сделал немного.
— Да, конечно, — согласился маршал. — Замечания вполне приемлемые.
То же самое он сказал и Дзержину, который встретил нас вопросом:
— Ну как?
— Так что вы все поняли? — спросил он меня. — Требования совсем небольшие: побольше снов, поменьше ненужной реальности и никаких Симов. Согласны?
— Нет! — сказал я.
— Как?! — подпрыгнул маршал, а Дзержин схватился за карман.
Впрочем, тут же руку он отпустил, приблизился ко мне и нежно сказал:
— Соглашайтесь, дорогуша, здесь не принято не соглашаться.
Я занервничал и схватился за голову.
— Слушайте, — закричал я. — Что вы ко мне пристаете? Что и где я должен поправить? О каком романе вы говорите? О каком Симе? Если вы имеете в виду Карнавалова, то я с ним был знаком и даже ездил к нему в Торонто. Но взглядов его я никогда не разделял и письмо его нынешним вождям выбросил на помойку.
— Это мы знаем, — улыбнулся маршал и переглянулся с Дзержином. — А теперь выбросьте и его самого.
— Откуда? —
— Из романа, дорогуша, — улыбнулся Дзержин.
— Да из какого романа? — спросил я устало. — Вы понимаете, что я никогда никаких романов о Карнавалове не писал.
Я опустился в кресло и достал сигарету. Мои руки дрожали, и, когда я прикуривал, я никак не мог спичкой попасть в коробок. Между тем в кабинете установилось какое-то странное, тяжелое и зловещее, я бы сказал, молчание.
— Ну хорошо, — сказал наконец Берий Ильич. — Вы так взволнованно и так убедительно говорили, что я вам почти поверил. Но есть же все-таки факты. А факты, как говорят, упрямая вещь. Хорошо. Ладно. Сейчас мне придется вам кое-то предъявить.
Он тяжело поднялся, подошел к сейфу и, загораживаясь от меня плечом, стал крутить замок с шифром.
— А у Вас, Берий Ильич, — развязно сказал Дзержин, — сейф, я вижу, ну точно, словно в Швейцарском банке.
— Так он швейцарский и есть, — отозвался маршал. — Тут даже и написано: Маде ин Швейцария.
Сейф открылся. Маршал там шуровал что-то довольно долго, наконец достал какую-то книгу в темной обложке и выложил передо мной:
— Узнаете?
Я взял в руки книгу и стал ее разглядывать. Прочел название, перевел потом взгляд на фамилию автора и увидел, что там стоит моя собственная фамилия.
В этом не было бы ничего удивительного. Каждому автору приходится иногда держать в руках книги, которые он написал. Но в том-то и дело, что я, как мне помнилось, никогда ничего подобного не писал.
— Ну и что вы скажете? — услышал я голос маршала.
— Минуточку, — сказал я.
Я осмотрел суперобложку, перевернул титульный лист, прочел выходные данные. Там стоял год 1986. А я уехал из Штокдорфа в восемьдесят втором. А в восемьдесят шестом я еще фактически даже не жил.
Это какая-то несуразица, пробормотал я и заглянул в начало книги. Там я нашел описание своего разговора с Руди, посещения фройляйн Глобке, похищения меня арабами, встречи с Букашевым. Все подробно и достоверно и, главное, написано в моей собственной манере. Я ничего не мог понять. Я готов был представить, что за шестьдесят лет кто-то мог изучить все подробности и на основании донесений агентов и других архивных данных сочинить какой-нибудь подобный роман. Но чтобы кому-то удалось настолько проникнуть в мои мысли и так подражать моему стилю, в это уж я поверить не мог никак, потому что, между нами говоря, мой стиль просто неподражаем.
Я заглянул в середину книги, и в глаза мне бросилась глава, которая называлась: Новое о Симе.
— Интересно? — заглянул через мое плечо маршал.
— Минуточку, — сказал я и с возрастающим интересом прочел эту, в общем-то небольшую, главу.
Я-то думал, что я знал все о Сим Симыче, а оказывается, чего-то существенного как раз и не знал.
Оказывается, за время моего отсутствия в двадцатом веке он, на время оторвавшись от Большой зоны, накатал четыре глыбы мемуаров под названием СИМ.