Москва атакует
Шрифт:
– Патроны кончились, – отодвинув тарелку, произнесла она. – Они через сады пытались пройти, колонна бэтээров восемь штук, около роты бойцов… не перебежчики.
– Скольких завалила? – спросил Борис из темноты.
– Двадцать четыре точно, – спокойно ответила девушка. – Но, скорее всего, есть ещё и раненые, они меня долго по поселку гоняли, пока им не надоело людей терять.
Кто-то присвистнул:
– Брешешь.
Гордая посмотрела в темноту, но, не найдя взглядом сомневающегося, ответила:
– Да мне насрать, веришь ты или нет. Моя задача уничтожать противника.
– Да, – коротко ответил Вадим, – ждём через пару часов.
– Сейчас отдохну, пополню боекомплект и снова в поиск уйду.
Вадим покачал головой:
– Нет, у нас самая вероятная зона прорыва, нам нужен хороший стрелок.
Ольга опять покачала головой:
– Я вольный художник, мне на позиции под танковым огнём делать нечего. Мы живём и воюем в одиночестве, патронов дайте и покемарить пару часов, подожду начала и уйду на их территорию. Там, в тылу, от меня будет больше пользы.
– Хорошо, Гордая, – решил Вадим, – тебе дадут патронов и еды, поспать можешь здесь, – он указал на свою койку.
Это была единственная кровать, её бойцы для своего командира притащили, остальные спали на смарадёренных матрасах.
– Мне теперь не скоро поспать доведётся.
– Спасибо, – поблагодарила Ольга.
Она ополоснула лицо из невесть откуда притащенного умывальника, улеглась на пружинную кровать и мгновенно уснула.
Ей не мешал тихий говор солдат или постоянный писк рации. Ольга действительно соврала Вадиму и остальным: она убила не два десятка солдат. Девушка твердо знала, что у противника тридцать восемь двухсотых, причем первый десяток Гордая положила раньше, чем враг понял, что их отстреливают.
Ударная волна едва не выдавила дверь, ведущую из подвала на улицу. Осколок величиной с консервную банку пробил в ней дыру, срикошетил о балку и, к счастью никого не задев, усвистел в темноту.
Илья посмотрел на наручные часы.
– Уже полтора часа, – тихо произнёс он.
Вадим кивнул. Уже полтора часа противник, не прекращая, обстреливал позиции оборонительной линии, в ход пошло всё: минометы, системы залпового огня, гаубицы и даже авиация, которой данный налет обошелся дорого.
– Ещё один штурмовик сбили, – доложил радист. – Истребители из Нижнего подошли. Наблюдатель говорит, что там сейчас такая каша в воздухе.
– Итого восемь, – подсчитал Илья, – ещё пять в воздухе…
– Миг завалили, – огорченно вскричал радист, – падает, пилот выпрыгнул.
– Далеко? – спросил Вадим.
– Наблюдатель говорит, что самолет упал в парке, а пилот должен сесть где-то между остановкой «Парк дружбы» и тридцать второй школой.
– Чёрт, – выругался Буратино, – не мог спланировать поближе к нашей линии, сейчас тот район занимают москвичи, в основном погань всякая, вроде остатков кавказцев и «Чёрной сотни», хотя и добровольцев хватает… первая волна.
– Которая разобьётся о волнорез, – бросил Борис.
– Надо вытаскивать парня, плохо ему будет, – вставая, произнёс Вадим. – Илья, командование на тебе, заместителем
– Нет, Вадим, это твой рубеж, никуда ты не пойдёшь, и я не пойду, старшим пойдет Борис, он тоже город хорошо знает.
Вадим хотел взорваться и послать Буратино, но понял, что тот прав, сейчас от грамотного командования зависит гораздо больше, чем жизнь одного летчика.
– Хорошо, но Борис мне нужен здесь, поэтому главным идёт Костя.
– Есть, – отчеканил Костя. – Разрешите выполнять?
– Торопись. Пеленг на маяк я тебе дам.
– Прощай, командир, – протянув руку, произнёс жизнерадостно Костя. – Ну это так, на всякий случай, – перехватив осуждающий взгляд Вадима, произнёс он.
– Группа, за мной, – скомандовал бывший легионер и побежал вверх по лестнице.
Константин Веселов. Позывной Грустный.
27 июля 2015 г.
Распахнув дверь, Константин не узнал двор, да и город казался незнакомым, словно опять в Грозном оказался: горящие дома, на два квартала вглубь всё изрыто воронками от снарядов, везде дым, гарь и кислый запах сгоревшей взрывчатки. Повсюду валялись обломки мебели, бойцы специально вытащили её наружу, чтобы не было чему гореть.
– Перебежками вдоль дома, – скомандовал Костя. – Умар, ты первый, за тобой следом я, Никита, Ваня и Дахи замыкающим. Идём быстро, укрываемся в воронках, направление движения ко второй свечке, оттуда надо будет пересечь дорогу, это метров шестьдесят, дальше вражеская территория. Добредём до свечки, составим дальнейший план. Всё. Пошли.
Где-то невдалеке рванул снаряд, у всех на секунду заложило уши, а стена дома, который стоял в глубине двора, обвалилась.
До угла добежали одним рывком. Умар замер, выглянул на секунду и быстро спрятался.
– Ни хрена не вижу, – передал он по цепочке, – всё в дыму.
Костя быстро приблизился к углу и, отстранив Умара, выглянул сам. Улица была затянута чёрной густой пеленой, где-то горело что-то химическое и едкое.
– Надеть противогазы, – скомандовал старший группы. – Идём одним рывком, друг за другом, перебежками, но не слишком быстро. Из виду переднего не выпускать. Я головняк, остальные в прежнем порядке. Пошли.
И первым, сильно пригнувшись, словно спринтер на старте, побежал в дым, остальные шли следом плотно, с дистанцией не больше метра. Хреново, конечно, рванёт снаряд – всех в одной воронке перемешает. Но, к счастью, наступило затишье, видимо, противник перенёс огонь вглубь территории. Свечку удалось разглядеть метров с десяти, а заодно и что там дымило: горела баррикада из покрышек, установленная перед противотанковыми ежами. Её построили пару дней назад на въезде в город, прошлой ночью пришлось даже делать проход, чтобы пропустить мятежников из дивизии.