Москва – Испания – Колыма. Из жизни радиста и зэка
Шрифт:
Местное начальство решило в этом разобраться. Но просмотреть, составить списки и полностью оформить несколько тысяч личных дел – работенка не из простых. Решили к этому привлечь наиболее грамотных зэков из вновь прибывших, в том числе и контриков, но с наиболее легкими статьями (АСА, например). В случае нужды можно было составить целую бригаду из одних докторов наук.
Наутро нарядчики кинули клич, на который сразу же отозвалось несколько сот человек: дело не в том, что работа эта полегче, чем переборка капусты, главное – вдруг появится возможность почитать свое дело, которое каждый из нас видел только издали. Поскольку выбор оказался большим, то к разборке личных дел допустили в первую очередь бытовиков пограмотнее, а контриков только с упомянутой мною выше статьей. Нас же, зэков с более тяжелыми статьями (КРТД –
Некоторые из нас – самые любопытные, в том числе и я, – договорились с теми, кого поставили разбирать дела, что если им попадутся наши дела, то прочитать повнимательнее и, по возможности, запомнить, а потом рассказать наиболее интересные моменты. К сожалению, мое дело к ребятам не попало, видно, досталось вольняшкам. Но многие ознакомились со своим досье и были поражены обилием и достоверностью сведений о себе!
Так, один бывший оппозиционер, почему-то прошедший по АСА и потому допущенный, тщательно проштудировал свое дело и был изумлен: начиная с 1919 года в деле были краткие, но достаточно полные изложения его выступлений на всех партсобраниях. Зафиксировано было большинство крамольных разговоров, которые он вел со своими товарищами и даже с шоферами во время поездок на машинах. Надо отдать должное: НКВД немало трудился, составляя такие досье.
В находкинском лагере было много зэков, обслуживавших сам лагерь. Хотя большинство из них и было бытовиками, но, если человек приглянется местному начальству, то могли оставить и контрика. Жила такая обслуга вполне прилично: чистые бараки, постельное белье. Часть работала на прибывающих из Америки судах с продовольствием – разгрузка производилась на причалах у мыса Астафьева и всегда появлялась возможность не только вкусно и обильно поесть, но и принести кое-что в лагерь. Так что «постоянные» в Находке не бедствовали.
Но это были землепашцы на склоне вулкана: в любое время, если в отправляемом на Колыму транспорте с зэками окажется недобор, начинают шерстить «постоянных». Поэтому человеку, еще не очень старому и не имеющему явных физических дефектов, ничего не стоило, пробыв несколько месяцев в Находке, снова загреметь на Колыму.
Разгрузка Находки от инвалидов, прибывающих с Колымы, производилась только путем добровольной вербовки: приезжали должностные лица из других лагерей и забирали инвалидов, польстившихся на посулы легкой жизни, с собой. То были главным образом совхозы НКВД по выращиванию овощей (в Приморье их было много), но меня аграрный вопрос и сельскохозяйственные работы никогда не манили.
Я уже обжился в Находке, научился кантоваться и чувствовал себя неплохо. Но имелась и оборотная сторона: риск вернуться на Колыму. Отогревшись на южном солнышке (ведь Находка южнее Севастополя) и отъевшись на американских харчах, я заметно отошел: начали зарастать ключицы и дыра в заднем проходе, не так уж выпирали и ребра, и изредка я даже стал вспоминать о женщинах, чего со мной на Колыме никогда не было. Одним словом, с каждым днем пребывания здесь я все больше созревал для обратной отправки. Когда в Находку начали прибывать из России зэки, предназначенные для Дальстроя (они ждали судов), я сказал себе: пора мотать удочки.
Как-то зашел в наш барак нарядчик, с которым у меня сложились хорошие отношения, я ему составлял любовные письма, которые он отправлял в женскую зону. Он отозвал меня в сторону и предупредил, что со дня на день можно ожидать отправки зэков на Колыму. Еще он сказал, что может устроить меня в небольшой этап, отправляемый в центральный ОЛП БАМлага в городе Свободном. Этот ОЛП – громадный лагерный комбинат, занимавшийся прокладкой вторых путей к Владивостоку. Там всегда была большая нужда в специалистах любого профиля, и я мог бы устроиться не только на общих работах. Я согласился, и на другой день вместе с пятнадцатью другими зэками был принят специальным конвоем, доставившим нас через Сучан и Угольную во владивостокскую тюрьму.
Города я на этот раз совершенно не видел, потому что от вокзала нас везли в «воронке». Зато хорошо познакомился с местной тюрьмой, капитально построенной еще в прошлом веке. Наружные стены метра в полтора-два
Поместили нас всех в одну камеру. Что ж, тюрьма как тюрьма: нары, параша, волчок в дверях…
НЕСВОБОДНЫЙ В СВОБОДНОМ: СТОЛИЦА БАМЛАГА
Этап на Свободный через Владивосток. – Столица БАМлага. – Соседи по комнате: К. Н. Мироненко, Н. И. Горбунов, Л. В. Пинчук, Артем и Коля. – Начальник ЦЭС Г. И. Херувимский и его гениальное решение проблемы лужи. – Коля и его медаль «За отвагу». – Дядя Вася. – Лагерная самодеятельность. – Я начал курить. – Прием у дантиста: Соня Аврутина и зубной протез. – Переписка с родными. – Июль 1944 года: вызов в Москву. – Прощание со Свободным. – Этап с двумя осетинами до Иркутска. – Этапирование образца 1944 года. – Проститутки на перроне. – Недельный путь до Иркутска. – Иркутская пересылка. – Тисканье романов за табачок. – Перегон до Новосибирска. – Сосланные чеченцы и ингуши. – Драка между вайнахами и уркачами. – Три дня в вокзальной КПЗ в Новосибирске. – Оказия на Уфу.
1
Пробыли мы здесь дня три, и опять «воронок» и столыпинский вагон. Ехали в нем по-божески: полагается на пятнадцать человек одно купе, а нам дали два.
Проехали Хабаровск, мост через Амур и, наконец, добрались до Свободного. Городок на реке Зее и столица БАМлага каким-то юмористом был назван Свободным! И не зря: здесь полностью осуществились джугашвилиевские свободы. Например, когда большая часть населения городка шествовала под бдительной охраной меньшей части населения по улицам так: руки назад, голова вниз, шаг вправо, шаг влево – побег, конвой стреляет без предупреждения. Короче, классическая, по Джугашвили, свобода как осознанная необходимость.
Вокзал почти у самого лагеря, всего минут десять-пятнадцать ходу. Прибыли в лагерь утром. Территория большая, много бараков, просторная кухня-столовая, хорошо оборудованный клуб для зэков и, что самое для меня дорогое, радиотрансляция, и не только на плацу, где всего несколько рупоров типа «Аккорд», но и во всех бараках. Впервые, более чем за пять лет, я услыхал наконец радиопередачу – на Колыме в лагерях радио не было, а в тюрьмах тем более.
Как обычно, санобработка, кормежка, регистрация. Оказалось, что лагерь обслуживает большую центральную электростанцию (ЦЭС), питающую кроме лагеря еще и городское освещение, пожарную службу и часть потребностей оборонного завода ЦАРЗ. На этой электростанции была вакансия дежурного электрика. Попросился я на эту работу, и, несмотря на мою тяжелую статью, меня все же взяли дежурным монтером и поселили в комнату-общежитие зэков-ИТР, обслуживающих ЦЭС.
Жили в этой комнате пять человек, меня поместили шестым. Комната довольно просторная, в ней свободно помещалось шесть железных коек с тумбочками и еще небольшой шкаф и столик. Пол деревянный, большая печка-голландка, стены и потолок – беленые, на койках постельное белье: матрацы, подушки. В общем, не хуже, чем в районных гостиницах средней руки. Мне тоже дали койку, постельный комплект, и зажил я в свое удовольствие.
Все хорошо, но летом, особенно в жару, заедали клопы. Избавиться от них не было никакой возможности: не помогали даже прожарки паяльной лампой, клопы налезали потом из соседних комнат. Приходилось нам летом забирать свои постели и идти спать на улицу. Правда, жил в нашей комнате один механик – Горбунов, которого клопы почему-то не кусали: спит себе спокойно, по нему ползают, но ни один не укусит. Зато любого из нас буквально заедят!