Москва: мистика времени
Шрифт:
От истока река Неглинка идет по Стрелецким улице и переулкам, району Сущевки (Старосущевки и Новосущевки), от района станции метро «Новослободская» переходит на Самотеку (Самотечные улица, переулки и площадь). Затем Не-глинка заходила под Цветной бульвар и выходила в районе Трубной площади, где в 1817 году и была заключена в огромную трубу. Потом река поворачивала на юго-запад. Вы не поверите, но и сейчас она течет под ЦУМом, Театральной площадью, Манежной площадью, выходит к Кремлевской стене, идет под Александровским садом и у Водовзводной башни Кремля впадает в Москву-реку. А мы ничего этого не видим, для нас Неглинка – река-призрак. Так стоит ли удивляться, что там творятся
Судите сами. В 1966 году проведено второе устье, поскольку, как показали постоянные наводнения, одно устье не справляется с водами хулиганистой Неглинки. От Театральной площади прорыли коллектор километр длиной и 4 метра шириной под улицами Никольской и Варваркой. Так что Неглинка начала сливать воды в Москву-реку рядом с гостиницей «Россия». Собственно, в то время гостиницу-гигант и строили – начали в 1964-м и закончили в 1969-м. Здание вышло – картинка. Только вот жить в нем никто не рвался. Даже командировочные постояльцы старались слинять из нее – хоть к друзьям, хоть к знакомым, хоть просто на постой за свой счет. Мой друг, поживший там 10 дней, заявил, съезжая, что уж неделю спать не может, и не в тараканах, кишащих там, дело, но в самом духе и настроении. Все время что-то кажется ночами, мерещится. Ему, например, грезился мужчина во фраке и котелке по моде конца XIX века, а его коллеге – какая-то боярышня в старинной шубе с рукавами до полу.
И ведь немудрено! Именно на истоке реки скапливается больше всего странного мистического негатива, призрачных видений, прошедших сквозь Времена. Ну и что в итоге дал этот негатив? Гостиницу «Россия» вместе с ее знаменитым концертным залом и рестораном, где пытались возродить старинный «Яр»… снесли. И на ее месте никак не могут решить, что же строить.
Неудивительны и те фантасмагорические события, что происходят во время наводнений, когда Неглинка набирает самую Силу.
В 1973 году во время мощного наводнения (вот и второе русло не спасло!) произошло ЧП – прямо на Неглинной улице из коллектора воды подняли на поверхность. труп неизвестного мужчины. Одежду его сочли старомодной – но ведь каких только чудиков не живет в Москве. И в конце века столичные старорежимные старушки часто то в шляпки, то в митенки облачались. Впрочем, криминалисты, прибывшие на место, одеждой не стали заморачиваться – за время пребывания в воде она истлела и разорвалась. Но вот во внутреннем зашитом кармане обнаружилась невероятная находка – тяжелый золотой перстень с большим бриллиантом. Наверняка краденый. Иначе отчего карман зашит?
Милиционеры прошерстили архивы – выяснили, что подобный перстень ни у кого во времена СССР не пропадал. Конечно, возможно, кольцо украли у коллекционера-антиквара, но ведь тогда было не как сейчас – все коллекционеры тоже стояли на негласном учете. И про их коллекции тоже было известно. Ни у кого из них подобного сокровища не имелось.
И вот тогда следователь Егор Соболев решил обратиться за ответом к истории… реки Неглинки. И обнаружилась фантастическая, но реально произошедшая история, связанная с перстнем, подаренным Екатериной Великой некоей певице. Наверное, вы уже догадались, что певицей той была Елизавета Сандунова. Та самая, о которой рассказала невероятную историю легендарная актриса Александра Яблочкина. Та самая певица, что выстроила на Неглинке-реке легендарные бани, существующие и по сей день.
Но какой же мистической нитью оказался связан перстень, выловленный из Неглинки XX века, с певицей века XVIII? А давайте вспомним историю…
Сандуны: мыльная опера
Улица Неглинная, 14
Молодой
– Скажи нашим юным певуньям, бабушка, что начальство на завтра банный день назначает!
Прохорова, исполнявшая роли благородных старух, аж крякнула от удовольствия – вот вовремя! А то от новых декораций пыль столбом, от свежекрахмаленых костюмов тело чешется, да и на майских улицах Москвы жарища. Конечно, ежели кто богат, в собственной бане городскую пыль смыть может. Да актерам свои баньки откуда взять? Сполоснешься в лохани – вот и все мытье! Пару лет назад общественные бани в Москве в одну ночь сгорели. Теперь только купчиха Ломакина держит «помойное заведение» на реке Неглинной. Народ туда затемно очереди занимает.
– С утра женскому полу назначено, а с полудня – мужескому, – сладко прошептал молодой тенор. – Ну уж а я пораньше прибегу. Наши сударушки в рубашках – краса-истома. Подгляжу! Особенно за новенькой певицей – Лизонькой Сандуновой!
– Цыц, охальник! – Старуха Прохорова ткнула молодого тенора под ребро пальцем. – Это мы тут к простым нравам привычные, а Елизавета Семеновна – столичная штучка. В Санкт-Петербурге, говорят, любимицей самой императрицы Екатерины Великой была!
– А что ж тогда в Москве оказалась, вроде как в ссылке? – удивился Метальников.
– Это дело непонятное… – огрызнулась старуха. – Темное дело…
– Все темные дела на просвет одинаковы! – Молодой ловелас сверкнул очами. – Муженек-то у Сандуновой, хоть и первостатейный артист, да на десяток лет своей сударушки старше. Небось та и завела амуры непозволительные. Вот из столицы и спровадили.
– Молчи, сплетник! – зашипела Прохорова, поведя глазами.
Тенор обернулся да ахнул – на лестнице стояла та самая столичная штучка. Лихо подкрутив ус, театральный повеса кинулся к ней поцеловать ручку. Да только натолкнулся, как на стенку, на холодный взгляд красавицы.
Хороша, ничего не скажешь! Глаза темные, бездонные, фигурка точеная, плечи обнаженные словно из алебастра вылеплены. Но ишь как неприступна. Руки не подала и только осведомилась глубинным бархатным голосом:
– Мы, кажется, не представлены?
Ну прямо дворцовый церемониал! К чему такой за кули-сами-то? Любимец театральных дам не привык к холодным взглядам.
– Я – ваш партнер, тенор Метальников! – усмехнулся он. – Позвольте вам первой сообщить: в завтрашний выходной начальство назначает банный день!
Красавица даже не смутилась, только плечами пожала – мне, мол, что? И тут коварный ловелас не сдержался с подковыркой:
– Вы ведь у нас в оперной труппе самая молодая будете. Так что вам, несравненная, почетная обязанность выпадет – журавлем воду для наших почтенных матрон качать!
Старуха Прохорова оттеснила насмешника:
– Не слушайте его, красавица наша! Конечно, у нас тут все по-простому. В Петербурге-то, говорят, водопроводы провели. А у нас в московских баньках люди сами себе воду из Не-глинки нехитрым журавлем качают. Да вас это не коснется, на то девчонки из хора есть. Зато помоемся все всласть! – И старуха сладко зевнула.
Сандунова натужно улыбнулась и выскользнула из театра. Вот как жизнь повернулась! В Санкт-Петербурге была Лизонька оперной примой, пела перед самой государыней, а в Москве она никому не известна. Тут свои оперные примы есть. Пусть и не такие умелые, как блистательная Сандунова, зато свои, любимые. Хорошо мужу, Силе Николаевичу, он на московской сцене еще задолго до петербургской играл. Здесь его все помнят, считают лучшим комиком. А Лизе вон предлагают воду для московских старух таскать!..