Москва-Поднебесная, или Твоя стена - твое сознание

Бочкарев Михаил

— Нистратов это который? — уточнил майор.

— Вон тот, — указала Верочка на притаившегося с края скамьи мужчину.

— Так-так, — улыбнулся Загробулько, — орган размножения значит…

— Именно! — тревожно подтвердил похожий на птицу арестант.

Загробулько недобро скосился на него.

— Телебашня ваших рук дело? — спросил прямо в лоб милиционер.

— Отчасти, — ничуть не пугаясь, признался лысый в пиджаке.

— И банк вы ограбили? И самолет угнали? — подозрительно прищурился майор.

— Банк? Нет не мы, — с сожалением ответил обладатель фальшивого

паспорта, — И к самолету отношения никакого не имеем…

— Его кстати никто не угонял, — вставил веско лысый, — Самолет, если так можно выразиться, был спасен от катастрофы. Но это вовсе не мы. Зачем нам нарушать ход событий? Самолет должен был разбиться, пассажиры погибнуть, а телебашня как стояла, так и должна была стоять.

— Значит, должен был разбиться, но не разбился… — пробубнил майор, посматривая на арестантов хмуро. Тот, которого объявили хозяином крыльев, был самым напуганным. Он сидел вжавшись в стену и походил на не выспавшегося студента не знающего урок. Арестант словно прятался от проникновенного взгляда майора.

— Значит крылья ваши? — обратился Загробулько к непосредственно к нему.

Тот с минуту сидел молча, рассеяно глядя в пространство, потом внезапно, будто вспомнив что-то очень важное, откашлялся, утвердительно кивнул, но ничего при этом не произнес.

— И вы что же, — усмехнулся майор, чувствуя что нашел клиента которого надо «жать», — летать умеете?

Нистратов боязливо покосился на своего лысого товарища. Лысый сделал ему какой-то едва заметный знак и слегка подтолкнул плечом. Снова откашлявшись, задержанный обладатель крыльев кивнул, опять ни слова не произнеся.

— Немой что ли?

— Вовсе нет. Но молчанием он выражает протест, в связи с необоснованным задержанием, — заступился за товарища птиценосый, — И не обязан отвечать на ваши вопросы!

— Выходит, это ваша троица была в тот раз на передаче? Этот, значит, ангела изображал, — Загробулько вытянул короткий пальчик в сторону Нистратова, — летал по студии, на крыльях. Так? А кто же тогда из вас выступал в роли холодильника?

— Повторяю, это были не мы, — спокойно ответил лысый.

— Значит ваши сообщники?

— Нет. Я бы не назвал их нашими сообщниками.

— Но ведь ангел то был? — Загробулько сам удивлялся вылетающим из его рта вопросам, — Это сотни людей могут подтвердить.

— Несомненно, ангел был, — согласился лишенный волос арестант, — но это другой ангел.

— Другой? А вы значит тоже ангел? — перевел майор взгляд на совершенно бледного Нистратова. Вид у того был странный. Казалось, он случайно попал в компанию умалишенных обсуждающих захват власти в галактике.

— Я не уверен… — начал было, задержанный владелец пернатых приспособлений, но его прервал лысый в пиджаке, явно старший из троицы.

— Он ангел, но в прошлом. Сейчас такой же как вы обыкновенный смертный. Почти такой же…

Тут Загробулько увидел, что Верочка тщательно записывает бредоподобный допрос, посматривая на дискутирующих блестящими глазками, в которых он уловил искры детского восторга. Она была словно маленькая девочка увидевшая перед собой оживших сказочных персонажей.

— Вера

Степановна, — стараясь придать официальности голосу, нахмурился Загробулько, — не стоит…

— Мне не трудно, — отмахнулась она. Получилось у нее это так непосредственно — сексапильно, что Загробулько с минуту стоял словно контуженый у зеркала, вспоминая кто он такой и зачем, собственно, здесь находиться.

— Тогда, может, вы знаете того ангела? Или его сообщников? — продолжил Загробулько вновь повернувшись к задержанным.

— Возможно, — подтвердил лысый главарь.

— И кто же они? — заинтересовался майор, прищурившись.

— А вы их арестовать намерены?

— Именно!

— Тогда я вам не скажу, — заключил плененный милицией обладатель красного пиджака.

Майор молча уставился на допрашиваемого и получил в ответ взгляд властный и насмешливый. Но теперь майор чувствовал, что наконец-то у него в руках оказались те, кто напрямую связан с невероятными событиями последних дней. И это его несказанно воодушевляло. Эти трое совершенно точно знали что-то. Майор положил крыло обратно в сумку и увидел, как нечто поблескивает на ее дне. Он вытащил предмет, завернутый в упаковочную бумагу. Один край отогнулся, и была видна черная гладкая поверхность, отражающая падающий в окно свет.

— А это что? — задал вопрос Вифа Агнесович, взвешивая в руке прямоугольный предмет. Весом тот был ни как не меньше трех килограмм. А может и того больше.

— Кирпич сознания. Пожалуйста, будьте с ним аккуратнее Вифлеем Агнесович, — ответил Егор Фалкон.

— Кирпич со… — но тут Загробулько понял, что задержанный гость из Сочи, назвал его по имени, — …эээ вы откуда… вы как сказали?

— Вас ведь Вифлеем зовут?

— Да, — опешил майор.

— Хорошее имя, — похвалил арестант, кивнув носом-клювом.

Майор непонимающе взглянул на Верочку, но та удивленно закачала головой, отрицая свое участие в информировании преступного элемента.

— Я не говорила…

— Выше имя на доске почета написано, а рядом фотография в рамке, — улыбнувшись, объяснил задержанный, — а вы что же подумали? Что я мысли ваши читаю?

Майор не нашелся что ответить, а только судорожно припомнил, висит ли, в самом деле его фотопортрет в коридоре на доске где помещают отличившихся по служебной линии. И вспомнил, что действительно висит. Должен висеть. Фотографироваться Вифа Агнесович не любил и рассматривать свои фотографии тоже, а потому вероятно, старался из памяти сей факт стереть, как вызывающий в душе тоску и саморазочарование.

— Кирпич сознания говорите, — продолжил майор, манипулируя увесистым предметом, — и зачем он?

— Понимаете, человеческое сознание сложнейший механизм. Можно сказать это целый мир, вселенная, не ограниченная ничем. Это конечно в изначальном своем состоянии. Только представьте себе, какое количество людей живет в мире? И каждый — вселенная! Может быть больше чем вселенная. Все эти вселенные очень разные, уникальные и не похожие, населенные образами утопическими и абсурдными, не объяснимыми ни для кого кроме самого того человека в чьем сознании они существуют. Представляете?