Москва-сити
Шрифт:
– Все же давайте пройдем куда-нибудь под крышу. А то вон вы уже синеете. Я много времени у вас не отниму… Кстати, что это за организация у вас за воротами? С кем вы соседствуете?
– А хрен ее знает! – Иван Петрович как-то слишком уж равнодушно махнул рукой. – Строители какие-то, что ли… блатные…
– Что значит – блатные?
– Да они как-то все больше с иностранцами работают… Вон там, в Балтийском тупике, дом строят, видели? Заказчик – администрация президента. И я, например, нисколько не удивлюсь, если окажется, что они там – в генподрядчиках. Кольцевую дорогу строили, сейчас вот Третье кольцо… Ну не все, конечно, туннель только… Слышали, под Лефортовом туннель будет? Одним словом, пенки ребята снимают. Кто-то сильно им ворожит – одни говорят: мэр, другие: мол, не мэр, а какой-то вице-премьер московского правительства… Так, что ли, они теперь называются…
– И что же, вы даже не знаете их названия? Воротами-то вашими они, поди, тоже время от времени
– Ну когда и пользуются, – неохотно сознался, чуть подумав, Сидякин. – Но вообще-то не положено… Справа режимный объект, слева режимный объект, посольство то есть, вот я и стараюсь с ними, с жуликами, дела не иметь. Главное – такие бабки гребут, нет бы когда подкинуть. Где там, удавятся за копейку! Хотел бабу свою к ним дворничихой воткнуть, так знаете они мне что сказали? У нас, говорят, меньше пяти сотен баксов никто не получает. Так что человек должен быть проверенный и надежный. А какая ж она, мол, будет надежная, твоя баба, если тебе сразу все растреплет, как там у нас и что?… Во суки, а, гражданин следователь? Жулье – оно и есть жулье! Тайны у них!
– Ну зачем же так сразу – жулье! – не согласился я, входя следом за ним в одну из металлических дверей, открывшихся после того, как Иван Петрович потыкал в кнопки замка большим заскорузлым пальцем. Из двери навстречу нам пахнуло густым, влажным теплом, – судя по всему, где-то тут, вероятно, в подвале, была бойлерная – обычная резиденция такой вот коммунальной прислуги за все вроде Ивана Петровича…
– А конечно, жулье, – убежденно сказал он. – Раз бизнес, – значит, ворье по определению. Ну посудите сами: какой он честный ни будь, а все равно капиталы его с чего? С того, что он своих работников обирает. Вы прикиньте, если у него сто человек и каждому он недодаст хоть копейку – вот у него уже и рубль на кармане, верно? А если по сто рублей недоплатить? А? То-то и оно!
Нормальный ход! Передо мной был обычный российский домашний философ – такие, как правило, получаются из пивших горькую, а потом каким-то разом завязавших мужиков: стрезва-то очень непривычно осознавать, что у тебя есть мозги и они все время хотят какой-то пищи. Это был люмпен, стихийный враг капитализма и стихийный же последователь К. Маркса, что и вовсе не удивительно для страны, столько лет исповедовавшей его учение. Ну что ж, слава богу, что пока дальше болтовни эти философы вот уже несколько лет не заходят… А болтать – почему ж не болтать, в демократической стране живем как-никак. Я прислушался к тому, что он бубнит себе под нос, отпирая еще одну железную дверь.
– Добро бы просто жулье! Так они же еще и с этим главным вором, с мэром нашим, снюхались! Нет, вот ты скажи… – Он мне уже тыкал по-свойски, впрочем, я не был даже уверен, что эта речь обращена ко мне: он просто изливал душу, как делал бы это, хватанув стакан-другой. Меня осенило: этот вот разговорный рефлекс – это все, что осталось у него от пьянства, такое вот изменение в организме, вместо стакана – выступление. – Нет, вот ты скажи, – продолжал он. – Вот они строят и бахвалятся: столько-то метров жилья построили, столько-то других объектов, торговый центр на Манежной, Гостиный Двор, теперь вот Третье это кольцо… Да там одного бетона – до Луны хватит. А откуда деньги, а? Слышал небось, стали ваши, ну следователи, Кольцевую проверять – где в основании щебенки меньше положенного засыпали, где дорога уже, чем надо по проекту. Эти жулики говорят: «Всего-то на десять сантиметров уже, это допустимо по техусловиям!» Кой хрен допустимо! Да ведь если там каждый километр дороги миллионы долларов стоит – это сколько ж на этих десяти сантиметрах набежит? Я сам в «Аргументах и фактах» читал! Ну и как же они после этого не жулики? Квартиры эти строят, строят, а кто их получает? Я лично не знаю. Может, вы? А только мне кажется, что и вам не по карману, раз вы служите. А про меня и речи нету: мне с женой надо лет сто работать, чтобы ее купить, да притом не пить и не есть. Ну и кто их покупает? А те же жулики, которые нас обсчитывают, обвешивают, обманывают на всем. А эти все бахвалятся! И мэр этот, и его пристебаи. Что вы так смотрите? Думаете, если я простой работяга, то ничего не вижу, что ли?
Не знаю, что уж его не устроило в моем взгляде… Может, сомнение в том, что и мэра надо записывать в жулики? Должен сказать, мэра нашего я уважал. Голосовал за него, как почти весь город. Он был наш, московский, он заботился о Москве так, как о ней не заботился до того ни Сталин, ни Хрущев, ни Ельцин. Про Гришина или Промыслова я вообще не говорю – пешки, функционеры… Но, честно говоря, вопросы, похожие на те, что задавал сейчас речистый Иван Петрович, нет-нет да и возникали в моей собственной голове. Уж мне ли, следователю с университетским образованием и немалым стажем работы, было не знать, что всякая мафия, во всем мире, поднимается изначально либо на алкоголе, как, например, в Штатах, либо на строительстве, как, например, в Италии. Или на том и на другом разом, да еще на самом примитивном рэкете – как у нас… Впрочем, так можно было зайти в рассуждениях слишком далеко от цели моего
Я посмотрел на Ивана Петровича – он ждал моих вопросов, и весь вид его теперь, когда он отогрелся, выражал желание честно помочь следствию.
– Ну что ж, – сказал я, – если вы готовы, давайте начнем.
Честно говоря, я сам толком не знал, что именно я ожидаю найти, но с того самого момента, как я увидел на прутьях забора клок ткани, меня не покидало ощущение, что я нахожусь совсем рядом с каким-то открытием. Слава Грязнов, большой любитель чтения всякого рода современных пестрых изданий, таблоидов, прочел недавно историю, которой, что называется, успел сделать нам с Меркуловым дырку в голове. В газетенке рассказывалось в качестве забавного случая, как некий сельский следак, расследуя кражу скота, обнаружил рядом с двором, из которого пропала живность, свежую кучку дерьма, а на ней – бумажку, которой автор кучки воспользовался в известных гигиенических целях. Следак не поленился, поднял эту бумажку, из-за чего был безжалостно поднят коллегами на смех. Однако бумажка оказалась некой накладной, по которой преступники и были найдены. Славка нам все уши прожужжал с этим бдительным сыщиком, то и дело ставя его в пример. Короче говоря, сейчас я находился именно в таком положении: я надеялся найти свою бумажку. Ну в крайнем случае – кучку свежего дерьма…
– А вы что, протокол не будете писать? – деловито спросил Сидякин.
– Давайте пока без протокола, просто так поговорим, – успокоил я бдительного свидетеля. – Протокол потом составим.
– Ну, может, так оно и лучше, – со вздохом облегчения сказал Иван Петрович. Ну не любит русский человек разговаривать под протокол, и все тут! – Может, мы с вами чайку сгоношим? – предложил он, словно бы окончательно переводя нашу встречу в разряд дружеских посиделок. – У меня тут все приспособлено. Могу хоть неделю выдержать автономное… плавание. – Он засмеялся шутке, показав при этом рукой на тумбочку под одним из манометров. Там стояли две эмалированные кружки, большой электрический чайник и еще что-то, аккуратно накрытое кухонным чистым полотенцем. Наверно, что-нибудь из продуктов – хлеб, сахар…
– Нет-нет, – отказался я категорически. – Давайте чай в другой раз, а сейчас я, увы, уже должен поторапливаться.
– Ну как хотите. Мое дело предложить.
– Да-да, спасибо. Вы вот что мне скажите. Как вы узнали о происшествии? Вы услышали стрельбу, увидели кого-то? Или, может, просто в тот момент проходили мимо?
– Да нет, я как раз был во дворе, дорожки чистил – перед этим же ночью снег валил, так что пришлось все утро дорожки расчищать… Ну и слышу: «Ду-ду-ду». Звук-то приметный, знаете. Если человек служил, он его сразу отличит от всякого другого. Но я вообще-то в тот момент особого значения не придал. Москва все-таки. Мало ли чего тут все время происходит. А потом думаю: нет, это я не прав. Объекты-то у меня режимные, стало быть, даже обязан я узнать, что там такое. Я лопату в сторону, из арки выхожу, и сразу мне навстречу двое. Бегут. Морды злые, напряженные какие-то. Один меня увидел – сразу руку в карман. А второй его вот так придерживает, – Сидякин показал, как именно, – и говорит: «Слушай, мужик, тут откуда-нибудь хоть позвонить-то можно?» Ну я у него, конечно, спрашиваю: «Что случилось-то?» А он только махнул рукой, посмотрел вокруг – как будто все телефон глазами искал. Ох, говорит, там такое творится! Лучше не смотреть! Я говорю: «Идите во двор, прямо в первую же дверь толкайтесь, оттуда, из конторы, и позвоните». Ну тут этот, не мешкая, подтолкнул второго, который все руку-то в кармане держал, и оба они в мой двор. Хотел я им еще как-нибудь подсказать – на тот случай, если их в первую дверь не пустят, а потом думаю: что они, маленькие, что ли. И без меня разберутся. А у самого все не идут из головы его слова насчет того, что лучше не смотреть. Неужели ж там так страшно? Ну я и рванул что было мочи туда, на перекресток… Что дальше – это я уже тому следователю, первому, рассказывал: машина вся в дырках, кругом кровищи – как будто свинью резали, девчонки эти, из магазина, мужика подстреленного ведут…
Я подумал, что надо будет напрячь Якимцева – пусть вызовет Сидякина к себе, в Мосгорпрокуратуру, и проведет повторный допрос этого свидетеля. В имеющемся протоколе ни слова о тех двоих, а ведь эти сведения имеют чрезвычайную важность.
– Скажите, – решительно прервал я Сидякина, потому что этот его рассказ был действительно уже запротоколирован, – а вам не пришло в голову, что эти двое, которые вам встретились, могут иметь отношение к происшедшему?
– Потом-то? Конечно, пришло! А в тот момент – как-то и ни к чему даже. Да вроде как и не похожие они оба на преступников…