Москва-сити
Шрифт:
– Ну-ну! Как они выглядели, рассказывайте!
Сидякин ненадолго задумался, пошевелил, ничего не говоря, губами.
– Ну, значит, так. Один, это точно, невысокий, а главное – немолодой уже. Я бы даже сказал, солидный дядька. Ну вроде бухгалтера, что ли… Сидячей, я думаю, работы человек – этот, с которым я разговаривал. А вот второй – тот явно помоложе. Высокий, и еще шапочка на нем такая была… вязаная… Вроде как у лыжника… Шапка черная, а волос из-под нее светлый. То ли он и в самом деле такой – вроде как седоватый, то ли волосы такими кажутся рядом с шапкой…
– Очень высокий?
Сидякин снова
– Ну вот настолько, наверно, меня выше.
Я прикинул: получалось что-нибудь под метр девяносто…
– Скажите, Иван Петрович, а очков на нем темных не было?
– Нет, очков точно не было, – уверенно сказал Сидякин и посмотрел на меня, стараясь угадать, устроили меня его ответы или нет.
Ну что ж, теперь, когда я практически был уверен в том, что участники преступления, прикрывавшие киллера, уходили именно этим двором, я решил на всякий случай проверить кое-что еще.
– Скажите, Иван Петрович, а вот эти ворота, которые на запоре… Вы их часто открываете?
– Очень редко, – с готовностью ответил он. – Все случаи можно по пальцам пересчитать.
– А соседи ваши – они могут их открыть? У них есть ключ от ворот?
– А зачем им? Им ворота не нужны. А если надо будет, их хозяйственник всегда знает, что ключи у меня. Никаких проблем.
– А лазят через эти ваши ворота часто? Ведь, как я понимаю, тем двором, что у ваших соседей, можно пряменько на Бульварное кольцо выскочить. Если не ошибаюсь, где-то около памятника Есенину, да?
Тут Сидякин немного задумался.
– Да ну! Кому тут лазить-то! В прежние времена – да, тогда ребятишки часто бегали, много было ребятни. А теперь все больше старичье живет. Детей-то у нас в центре уже почти не осталось, не замечали? Как в брошенной деревне…
– Эк вы красиво сказали, – усмехнулся я.
– А чего красивого-то? Я сам из деревни. Двести дворов было, а теперь десятка два всего, да и то одни дачники – летом живут, а зимой и совсем – три старухи, и все…
Это было очень убедительно. Но про деревню мы с Иваном Петровичем, так и быть, поговорим как-нибудь в другой раз. Если, конечно, выдастся время. Сейчас у меня его, увы, становилось все меньше и меньше.
– Ладно, – кивнул я Сидякину. – Я все понял. В таком случае не скажете ли вы мне, откуда вот это оказалось на ваших воротах? – Я полез в карман и достал тот самый снятый мною с ворот лоскут. – Это не вы случайно зацепились?
Иван Петрович взял у меня лоскут, потеребил его в руках:
– Да нет… Нету у меня такой одежки, да и не лазил я на забор-то… Это кто-то еще…
Собственно, так я и думал. Пора было закругляться.
– Хорошо, Иван Петрович, не буду больше отрывать вас от дел. Только вот вы что еще мне скажите напоследок… Вы их больше не видели, тех двоих? Ну, может, они позвонили, куда хотели, а потом вернулись на перекресток – ну туда, где стрельба была?
Иван Петрович глубоко задумался, хлопнул себя по лбу:
– А ведь и правда! Эх, надо бы мне, дураку, поспрашивать по здешним конторам – заходили к ним звонить двое посторонних или нет… А ведь вы правы, Александр Борисович, я их больше не видел. Хотя вообще-то я на месте преступления долго находился… А хотите – давайте прямо сейчас пройдемся по конторам да и спросим. Хотите?
Честно говоря, смысла в этом предложении
– Давайте сделаем так, – охладил я его пыл. – Сейчас вы мне откроете ворота, и я схожу в гости к вашим соседям. И пока я буду там опрашивать народ, вы как раз по конторам и пройдетесь. А потом мы с вами снова встретимся. Идет?
– Идет! – Иван Петрович согласно кивнул головой. – А насчет ворот… Даже не знаю… Я вообще-то не имею права… – И вдруг махнул рукой: – А, Бог не выдаст! Вы же ведь следователь, вам небось можно…
Он поскрежетал ключом, потом рванул что есть силы примерзшую створку, и я оказался на соседней территории.
Этот двор был так же пустынен, как и тот, который я оставил за спиной, хотя заметно более ухожен, – может, потому и казалось, что он был поменьше, поуютнее сам по себе, а может, потому, что его наряду с фонтаном украшал недавно, чувствовалось, переживший пресловутый евроремонт флигилек, украшенный большим стеклянным эркером и зеленой черепичной крышей. И снова мне почудились не очень стройное пение и явственный взрыв смеха многих людей. Я тряхнул головой, отгоняя это наваждение. Пора было заниматься делом…
Теперь занесенные снегом трубы лежали у самых моих ног, и отсюда, с того места, где я стоял, были очень хорошо видны полузанесенные следы вокруг них. Снова екнуло сердце: сейчас я точно найду свою бумажку! Или, по крайности, ту самую кучку дерьма…
Я обернулся к Сидякину, который, бормоча что-то извиняющееся: такой, мол, порядок, – пытался закрыть плохо поддающийся на холоде замок.
– Вы подождите, не уходите, Иван Петрович, – сказал я ему как можно строже. – Сейчас я кое-что проверю. Если найду, – может, станете у меня понятым. Не против помочь следствию? – И, ставя ноги в полузанесенные следы, я пошел туда, куда они вели – к дальнему концу этой асбоцементной пирамиды. Немного утоптав снег, чтобы удобнее было действовать, я присел на корточки, заглянул в одну трубу, в другую и, ничего не увидев, понял, что так, на корточках, я ничего и не увижу. Однако и ложиться не стал. Сняв перчатку с правой руки, я пошарил ею в одной холодной трубе, во второй, в третьей. Ну не может быть, чтобы я ничего не нашел! Я так увлекся, что даже вздрогнул, услышав вдруг резкий, на весь дворик, крик:
– Эй, ты! Ты какого х… там! Иван, блин, ты чего смотришь-то?!
Я повернул голову на эти вопли, ко мне от живущего своей благополучной жизнью флигелька несся шкафообразный амбал – явный секьюрити, красномордый, нехорошо возбужденный – то ли от служебного рвения, то ли оттого, что только что вылез из-за стола.
– Ты не больно-то ори! – осадил его Сидякин. – Не больно ори, Вован, это следователь. По тому самому делу, понял?
– Ну, блин! – малость опешил Вован. – Только следака нам и не хватало! – Орать он перестал, но сдаваться не собирался, покатил бочку на Сидякина: – Это ты, что ли, жлобина, его запустил?… Ну и что с того, что следователь? Пусть бы официально шел, через парадные ворота. А то влез, как шпион, подкинет чего – а мы потом расхлебывай!… Удостоверение предъявите, – сказал он вдруг мне и продолжил, ни к кому, собственно, уже не обращаясь: – Только, блин, чуток отвлекся – там как раз Фоменко по телику, в окошко глянул, а тут, блин…