Москва - Варшава
Шрифт:
– Вы слишком мнительны, - сказала Марион - похоже, вполне искренне.
"Мари Мишон", ещё раз благодарно улыбнувшись сиделке, открыла пудреницу и поглядела в маленькое зеркальце. Можно было и не глядеть - она и так знала, что впрямь хороша и выглядит сейчас не хуже, чем обычно, Златовласка с переливчатыми, почти переменчивыми глазами, умевшими менять цвет от черного до цвета морской волны в солнечном луче. Сейчас её больше волновало другое. Она ощупывала донышко пудреницы - и не находила царапин, которые должны там быть.
Конечно,
Нет, Богомол всегда играла честно и, если заказчик её не подводил, то и она о нем забывала. Но всегда стоило иметь подстраховку на случай неожиданностей. Да, память её никогда не подводила - но ведь кто знает, в какой момент память способна заартачиться и встать на дыбы. Самый памятливый человек хоть раз в жизни, да что-нибудь забывал. Зная, что выход на заказчика хранится не только в её памяти, она чувствовала себя спокойней.
И вот теперь пудреницу подменили. Но ведь это означало ещё одно: за ней следили настолько тщательно, что успели выяснить, пудреницей какой фирмы и какой марки она сейчас пользуется. Учли все до мелочей - а она даже не заметила слежку, хотя прежде такого с ней не бывало!
Но ведь пудреница всегда была при ней, и в номере она пудреницу не оставляла! Охваченная желанием проверить свою догадку, она совсем упустила это из головы. Догадка подтвердилась, но... Значит, подменили не в номере подменить могли только в тот момент, когда её после взрыва отвели назад в банк, сумочку несла одна из сотрудниц, и минут пятнадцать сумочка лежала в нескольких метрах от потрясенной и ничего вокруг себя не видящей "Мари Мишон".
Выходит, пудреницу подменил тот парень, которого она заприметила в банке?
Зачем тогда было обыскивать номер? Проверить, не оставила ли она ниточек к заказчику ещё где-нибудь?
Слишком много возникает несуразиц и противоречий...
Но линия её действий яснее некуда: надо разбираться с заказчиком, который, скорее всего, и заказ ей дал фиктивный - только для того, чтобы поставить ей ловушку и убрать!
Что ж, тем хуже для него. С ней уже очень давно никто не осмеливался шутить таких шуток, и её ответный удар будет не только местью, но и хорошим уроком на будущее для всех, у кого череп слишком толстый, чтобы его прошибало с одного урока.
Она провела в Женеве ещё два дня,
Хоть она и запутала предварительно следы, выехав так, чтобы даже у профессионалов возникло впечатление, будто она направилась ко французской границе, а сворачивая на трассу через Альпы, ещё раз убедилась, что за ней нет "хвоста", она все равно старалась ни на секунду не оставаться в одиночестве, и по трассе шла так, чтобы спереди и сзади все время имелось несколько машин. Но не слишком много - иначе было бы труднее распознать слежку, если за ней следят. Раза два ей мерещилось, что какая-то машина следует за ней слишком долго, она притормаживала у бензоколонки - купить журнал или бутылку апельсинового сока - и всякий раз это оказывалось ложной тревогой, "преследователь" проносился мимо.
Словом, до Рима она добралась без приключений.
– Будьте добры, - обратилась она к служащему банка, - мне надо передать владельцу этого счета, что контракт с ним расторгнут из-за нарушения условий поставки. Я бы хотела, чтобы вы его известили, потому что мне неохота торчать здесь и дожидаться его путаных объяснений. Если что пусть свяжется с французским контрагентом.
Глаза служащего округлились.
– Простите, мадам, - они говорили по-французски, который служащий знал неплохо.
– Но я не смогу оповестить владельца этого счета.
– Почему?
– холодно осведомилась она.
– Потому что он умер. Вчера. Застрелен. Убит, понимаете? Там, в Москве. А сегодня мы уже получили извещение о том, что должны заморозить его счет до разрешения вопросов о наследстве и прочих юридических формальностей.
Она сразу нашлась.
– Так вот почему он нарушил сроки выплаты аванса!.. Да, меня саму это смущало, потому что я знала его как человека обязательного, но бизнес есть бизнес, и никому нельзя делать никаких поблажек... Надо же! Какой ужас! Где и как его убили?
– Застрелили, мадам, я ведь вам сказал. В Москве, на его родине?
– Так он русский?
– она изобразила настоящее изумление.
– А вы разве не знали?
– удивился служащий.
– Ну... И фамилия у него была... вполне итальянская.
Служащий позволил себе слегка улыбнуться.
– В Италии он предпочитал писать свою фамилию как Тальмани, но вообще он Тальман, мадам. И даже Тальмани - это... гм... только видимость итальянского. Так вы никогда не интересовались его происхождением?