Москва - Варшава
Шрифт:
– Не "из-за которого", а вместе с которым, - поправил Игорь.
– Ведь они держались друг за друга до самых последних секунд, ты это знаешь?
– Я вообще ничего не желаю знать об этом человеке!
– запальчиво, чуть не в крик, заявил молодой человек.
– А придется кое-что узнать, - вздохнул Игорь.
– Потому что от этого может зависеть твоя судьба.
– Что вы имеете в виду? И кто вы вообще такой?
– Я уже сказал.
– Нет, кто вы по профессии, я имею в виду?
– Сейчас я частный детектив.
Молодой
– Понимаю! Вас наняли родственники этого человека? Они сомневаются, что действительно произошел несчастный случай? Или вы действуете по собственной инициативе?
– Никаких родственников у него не было. Но действую я не по собственной инициативе, - Игорь старался говорить как можно спокойней и мягче.
– Дело в том, что до того мне довелось послужить в "органах". И рекомендовал меня в "органы" тот самый человек.
Тадеуш вздрогнул, потом начал бледнеть.
– Вы... вы работали в КГБ?
– Ну да. Или как это там теперь называется, - Игорь пожал плечами.
– Но этот человек... Моя мать не могла с ним... Она всегда...
– Хочешь сказать, ненавидела все, что связано с коммунизмом, с подавлением Польши, с уничтожением свобод, с лагерями и доносами? Все так. Но, допустим, она не знала...
– А когда узнала, то перевернула лодку, чтобы утопить его - вместе с собой? Вы это подозреваете?
– Полная чушь, - сказал Игорь.
– Там произошло нечто странное - и если бы знать, что... Ответь мне на один вопрос. Ты можешь себе представить, чтобы человек не любил какой-то город, но почти постоянно жил в нем много лет? По доброй воле, заметь, при возможности выбрать любое другое место на земле.
– Наверно, - Тадеуш заколебался.
– Наверно, такое возможно, если человека что-то держит... Какая-то привязанность.
– Я тоже так думаю, - кивнул Игорь.
– Так вот, Гитис Янчаускас не любил Париж.
Тадеуш изумленно поглядел на Игоря.
– Он был литовцем, этот ваш... гэбист?
– Такой же "твой", как и "мой", - ответил Игорь.
– Потому что он вошел в твою жизнь, и никуда от этого не денешься.
– Нет!
– молодой человек сел, обхватив голову руками.
– Я не могу этого пережить... Чтобы мать... при всей её гордости, при всей боли за Польшу... Выходит, она все время невольно предавала отца?.. Не в личном смысле, а... Ну, вы понимаете... Рассказывала этому литовцу о "Солидарности", о жизни польской эмиграции то, что ему не надо было знать?.. И вы расскажете отцу... окончательно опозорите её в его глазах, раструбите всем... если я не сделаю чего-то, что вам надо?
– Мне надо только одно, - сказал Игорь.
– Уберечь тебя от глупостей. Я не знаю, стоит ли тебе вылетать в Польшу. Если их убили, то следующим на очереди можешь оказаться ты.
– Но почему?!
– Если б я знал...
– Игорь вздохнул.
– Тут ещё один вопрос возникает. Почему ты выбрал для учебы
– Мать настояла, - несколько растерянно ответил Тадеуш.
– При её, мягко скажем, критическом отношении ко всему русскому - ведь "русское" и "советское" были для неё синонимами?
– осведомился Игорь. Тебе это не кажется странным?
– Ну... она говорила, что... Все равно, это одно из лучших образований... И все равно надо знать славянскую культуру в полном объеме, а Россия - это сейчас основа славянской культуры, как ни крути... Но, вообще, да... Ее настойчивость... Она хотела, чтобы я был поближе к этому человеку? Чтобы он всегда мог защитить меня, если что?
– Этот человек почти безвылазно сидел в Париже, - напомнил Игорь.
– И, не забывай, твоя мать не знала, кто он на самом деле такой и как велики его возможности оградить тебя в Москве от всех неприятностей.
– Но тогда почему?..
– Возможно, для того, чтобы ты и в самом деле в полном объеме изучил славянскую культуру, - усмехнулся Игорь. Он вытащил сигареты и пододвинул к себе пепельницу, полную окурков. Похоже, до его прихода Тадеуш курил не переставая - вон, у него даже голос подсел.
– Ответь мне на ещё один вопрос. Когда ты в последний раз видел свою мать?
– В зимние студенческие каникулы.
– Ты не заметил ничего странного? Может, сейчас, задним числом, ты можешь припомнить мелочь, которая тебя смутила?
Тадеуш задумался.
– Ну... не сказать, чтобы... Мы были дома, потом ездили под Краков, к бабушке... Там хорошо, и вообще... Нет, ничего особенного... Хотя...
– Да?
– Игорь насторожился.
– Мне показалось, у мамы с бабушкой произошел какой-то серьезный разговор.
– Показалось или ты уверен?
– Почти уверен. Меня отпустили - вытолкнули, можно сказать - кататься на лыжах. А потом весь вечер они были... ну, какие-то слишком церемонные, что ли.
– Как бы, с трудом разговаривали, дулись друг на друга?
– Нет, наоборот. Очень... то есть, очень сердечно общались, как всегда, никакой скрытой обиды не чувствовалось. Но чувствовалось... не знаю... какая-то постоянно висящая пауза, что ли. И бабушка периодически посматривала на меня искоса, с таким любопытством, как будто видела впервые. Наверно, присматривалась, замечаю я что-нибудь или нет.
– Да, вполне вероятно, - кивнул Игорь.
– То есть, разговор у них был на какую-то важную тему - но без ссоры, без обиды друг на друга?
– Да, мне показалось, что так, - Игорь, похоже, достиг своего: парень втягивался в воспоминания как в своего рода наркотик, заглушающий боль. Послушайте...
– Тадеуш выпрямился.
– А может, мама впервые рассказала бабушке об... об этом человеке, и оттого бабушка приглядывалась ко мне: гадая, какой будет моя реакция, когда догадаюсь и я?