Москва, я не люблю тебя
Шрифт:
— Ну… да. Наверное. — Даша попыталась замедлиться, но Артем настойчиво выдавливал ее к выходу.
— Может, — Артем нагнулся и схватил кейс, — может, ты у меня этот чемодан заберешь? До завтра. А то вдруг они под закрытие нагрянут и примут меня с этим добром? А завтра с утра я его у тебя перехвачу?
— Хорошо, — пожала плечами Даша. — Кейс тяжелый?
— Не очень. — Артем как фокусник извлек кейс из-за спины. — Я сейчас тебе его в большой пакет засуну, чтобы удобней нести.
— А за ручку нести не удобнее?
— Нет! — Артем замешкался. — У него ручка слабая, уже отваливалась пару раз.
— Как скажешь! — пожала
— Вот так, двумя руками бери, — Артем осторожно подал Даше пакет с кейсом, — я тебя провожу до машины.
— А ты сегодня ко мне заедешь? — Даша обхватила пакет двумя руками, отчего сразу стала похожа на виниловую куклу с открытым ртом, из тех, что продают в секс-шопе.
— Завтра с утра. — Артем открыл дверь салона и посмотрел направо. Мент был метрах в трехстах. — Только не оставляй его нигде, отвези стразу домой, документы очень ценные. Я люблю тебя!
— Я тебя тоже! — Даша чмокнула его в нос. — Напишу, как доеду.
— Только обязательно напиши! Я буду волноваться!
— Ты мне позвонишь сегодня, как закончишь? — спросила Даша.
— Обязательно! — Он подержал водительскую дверцу, пока Даша садилась в машину. — Лучше набери сама, когда приедешь.
Поняв, что обмен ничего не значащими словами закончен, Даша ослепительно улыбнулась и включила радио:
Хрустальные замки, звонки и трансферы Дурные манеры, опаздывать точно. Старлетки на нервы, неверные ночи, Молочные реки, квадрата круги. Беги, беги, беги, беги.Артем подождал, пока Даша вместе с осколками песни Муджуса скроется из вида, и вернулся на крыльцо салона. Присел, делая вид, будто завязывает шнурки, и аккуратно сбросил конверт с ворованной выручкой между прутьев антигрязевой решетки, ляжащей на ступенях.
— Ну, открывай хозяйство. Видать, придется тебя из свидетеля в обвиняемого переквалифицировать, — затарахтел над головой Артема ментовский голос.
Когда Артем и лейтенант Федоров вошли в павильон, с крыши строящегося вместо гостиницы «Минск» здания взлетели вороны. Они перелетели Тверскую, миновали квартал и уселись на траве у Патриаршего пруда, ожидать, пока нервный официант из «Павильона» смахнет с одного из столов на террасе хлебные крошки.
Москву пожирал вечер. Поток машин в сторону центра редел, тогда как противоположная намертво встала. Мимо салона сотовой связи пробежал студент, кутая в полы плаща куцый букет роз, гренадерской походкой прошла провинциальная соискательница титула «Мисс-доступность 2010».
Игорек и Михалыч, озираясь, подошли к крыльцу салона. Игорек изобразил, будто роется в урне, а Михалыч ловким движением сучковатой палки подцепил металлическую решетку, выудил пачку с деньгами, и бомжи, похожие на тех хромоватых ворон, заковыляли прочь. Со стороны Трехпрудного на Тверскую вышла худосочная рыжая собака. Подняла голову, принюхалась и иноходью побежала вслед за бомжами.
СКАЗКИ ДЕРВИШЕЙ
Квартира Дениса. Пять часов вечера
— Ты нам предлагаешь этот сабака искать во всей Москва?! Или ты для нас этот сабака придумал, пёс? Я тибе сейчас язык отрэжу, Богом клянусь! Как думаешь, ты сам лаять тогда начнешь?
Чеченцев было двое. Один как наездник сидел
О том, начну ли я лаять, лишившись языка, я не думал. Несмотря на то, что я чувствовал себя как человек, у которого разом парализовало и ноги, и руки, и органы обоняния, главная мысль была о том, каким это странным образом мне удается фиксировать такие детали, как цвет пистолета, из которого меня почти наверняка застрелят? Еще я думал о том, как болит шея в области кадыка, куда меня хватил кулаком один из чеченцев, и о том, что все происходящее напоминает гангстерскую сагу по сценарию Тарантино, которую лажово, но близко к жизни снял… скорее всего, Тодоровский. Парализующее чувство страха усиливалось оттого, что меня никто не связывал и почти не бил. И такое подчеркнутое пренебрежение к возможному сопротивлению делало мое положение абсолютно безнадежным.
Чеченец с пистолетом обратился на своем языке к старшему. Тот отрицательно завертел головой и повернулся ко мне:
— Чё молчишь, пёс? Кому ты отдал наши деньги?
— Я же рассказал этому вашему, который вчера приходил, — неожиданно для себя я втянул воздух ноздрями и громко чихнул, — Володе. Все рассказал. Ну, поверьте мне, пожалуйста. Я, честное слово, кейс потерял на стройке.
— Как тебе можно верить, пес? Ты один раз пришел и сказал, что курьер, а оказался вор!
— Я и был курьер. Просто… просто так вышло, что…
— Это как просто вышло, а? — Чеченец всплеснул руками. — У вас в Москва так принято, чужое воровать, да? Это у вас можно так, да?
«А вы сюда приехали и свое, что ли, привезли? Все эти заводы, особняки в центре, рынки. Это все ваше изначально было?» — злобно подумал я, но вслух сказал:
— Да сложилось так коряво. Сначала эта ваша секретарша на меня наорала, потом еще наркотики эти чертовы. Бэд трип, ну… то есть… — Чеченец смотрел на меня изучающе, как на червя или мышь, которую сейчас будут резать для опыта. — Обожрался кислоты, потом еще эта собака. Все одно на одно вышло…
— За наркотики по шариату людям головы рубят. Но мы тебе за другое отрубим. — Он сплюнул на пол. — Ты секретаршу не говори, понял, да? Она, что ли, виновата, что ты наш кейс украл, ишак! Скажи, это она тебя вором сделала, или ты таким родился?
— Знаете, это, наверное, глупо говорить, но больше нечего. — В голову лезла совсем уж откровенная ахинея, но парализованный страхом мозг решил выдать ее. — Есть такая притча о человеке, который украл деньги у фальшивомонетчика и потом попытался расплатиться ими на базаре. Его поймали и приговорили к смерти. И когда его вели на казнь, он увидел фальшивомонетчика и стал показывать на него судьям, пытаясь оправдаться тем, что сам не делал фальшивые деньги, а лишь украл их. Это из «Сказок дервишей». Идриса Шаха, кажется. Вот так и со мной. Я только не помню, что сказал судья… Их двоих тогда осудили или…