Москва, я не люблю тебя
Шрифт:
Деревья снова станут большими, а проблемы маленькими. И все девочки и мальчики будут вечно молодыми, а вино — старым. Наркотики и алкоголь перестанут вредить здоровью. Появятся настоящие друзья и игрушечные проблемы. И баннеры в интернете —
И только Константин Владимирович Затурин не думал о чемодане с чеченскими деньгами. Он ехал по Новому Арбату домой. Ехал от своей любовницы Даши и говорил вслух, сам с собой. О том, что с ней нужно завязывать. О том, что Даша стала слишком требовательной, слишком вязкой и какой-то истеричной. О том, что в конце концов Даша стала чем-то… обязательным. Как спортзал или сериал «Секс в большом городе» на ночь с женой.
Уже дома он откроет свой кейс и поймет, что его нынешнее содержимое не имеет ничего общего с тем, что находилось в кейсе с утра. Он моментально сообразит, что где-то цапнул чужой кейс, и это «где-то» находится в Дашиной квартире. В ее прихожей, снимая обувь, он видел серебристый чемодан, похожий на его собственный как две капли воды. Мысленно перебирая содержимое оставленного у Даши кейса, он не обнаружит там ничего ценного, кроме документов, которые всегда можно восстановить. «Неплохой бонус-трек», улыбнется Константин Владимирович своему отражению в зеркале и тут же вспомнит слова своего деда: легко
Завтра Константин Владимирович примет единственно верное решение — он вернет деньги, которые подарил ему город-герой Москва, обратно городу. Склонный к бытовой религиозности, замешанной на народных приметах, Константин Владимирович всегда считал, что сатана искушает через потакание слабостям. Затурин не велся по мелочам, и, видимо, покровитель столицы — Золотой Телец — решил на этот раз сыграть по-крупному. А уж если возвращать отравленные дары Тельца, то лучше действовать через служителей его культа. Так рассудит Константин Владимирович, и утром следующего дня, на втором этаже итальянского ресторана «Кантинетта Антинори», он передаст этот чемодан чиновнику московской мэрии — Алексею Ивановичу Друяну, в обмен на продление договора аренды на ряд помещений по Большой Дмитровке.
Затулин пропустил нервно дергающийся позади «Рендж Ровер», закинул в рот последний лепесток картофельных чипсов, жестяную банку выкинул в приоткрытое окно и сделал радио громче.
— Затихает Москва, стали синими дали, — разлился по салону бархатный голос Утесова, — Ярче светят кремлевских рубинов лучи. День прошел, скоро ночь. Вы, наверно, устали? Дорогие мои москвичи! Ну что сказать вам, москвичи, на прощанье?