Москва закулисная - 2
Шрифт:
V
По сцене ходят голые артисты. Если ходят плохо, то все это смахивает на городскую баню, где стыдливо жмутся в очереди за шайкой (тазиком), прикрывая причинные места. Если ходят, то есть двигаются, хорошо, то это вызывает другие, более позитивные ассоциации и эмоции. Но все же важнейшим из всех чувств при созерцании этого зрелища остается одно - "неудобно как-то". Конечно, неудобно, потому что у публики нет привычки к такого рода зрелищу, у артистов - привычки это делать. И те и другие вряд ли представляют как это может быть прекрасно! И как это может быть ужасно!..
– Кто и как учит артистов технике, приемам
Игорь Незовибатько:
– Этому, к сожалению, не у кого учиться. Прежде всего я включаю в их тренинг упражнения, связанные с наготой. Упражнения, в которых сначала раздеваются, затем начинают работать определенными частями тела: руками, грудью, бедрами. Работают в одиночку, в паре, группой. Я прошу, чтобы обнаженные части тела, не соприкасаясь друг с другом, вступали в контакт по ощущениям. При этом я прошу артистов основываться на собственных чувствах, а не образцах порноискусства, таких, где усиленно дышат и закатывают глаза, демонстрируя море удовольствия. Это все вранье. И кстати, не я это первый придумал - тренинг с обнажением. Ежи Гротовский, великий польский режиссер, новатор, заставлял актеров заниматься тренингом обнаженными, справедливо считая, что у обнаженного артиста нервы, поры открываются, ощущения усиливаются.
– Если ли особые требования к внешности актеров?
– В соответствии с античными образцами у женщин в моем театре должно быть гладко выбритое тело и пышные формы, отличные от современных манекенщиц. Я прошу их брить волосы в интимных местах, чтобы снять внимание зрителей и переключить на другое.
– А комплексы у артистов эротического театра есть?
– Есть. Мужчины больше, чем женщины, стесняются обнажать половые органы. Женщины, как правило, быстро к этому приходят. И еще есть проблема - комплекс размера половых органов. У древних греков, например, идеалом был хорошо сложенный мужчина с относительно маленькими половыми органами. Если они были большими, то считалось, что это пассивный гомосексуалист. Я обращаю на это внимание артистов, убеждая их в том, что "жеребцов в порно" не надо держать за идеал. Если артист освобождается от комплекса размера и понимает, что это не имеет никакого отношения ни к сексу, ни к жизни, ни к искусству, то с ним все в порядке.
– Ты сказал, что во время представления они возбуждаются. Разве это профессионально?
– Я имел в виду возбуждение эмоциональное, не физическое. Артисты контролируют себя. И возбуждение актеров передается зрителям.
– Не случается ли в этот момент с публикой чего-то особенного?
– Я не ставлю цель возбудить зрителей. Наши спектакли о любви, смерти, о жизни после жизни. На них ходит культурная публика, в основном парами, и никто еще не обвинил меня в пошлости и непрофессионализме.
– А как обстоит дело с нравственностью в коллективе?
– Актеры сексуально раскрепощены. Но я не замечал, чтобы они чем-то отличались от тех, кто ходит по улицам. Я как режиссер никогда не спал и не сплю со своими актрисами. Я знаю слишком много примеров связи "режиссер актриса", которые только вредили делу. Мне интересно работать и смотреть на актрису именно потому, что я ею не овладел.
VI
Само сочетание "эротический театр" возбуждает богатых людей с неустойчивой моралью. Потенциальные спонсоры предлагают театру помощь, которая при ближайшем рассмотрении
– Как с материальным вознаграждением эротических усилий на ниве театра?
– Если мне актер говорит: "Платите мне за каждый сантиметр обнажения", я считаю - это разговор проституток. И такие артисты в театре не работают. Сразу предупреждаю, кто приходит: "Золотого дождя не будет". Дело не в том, что я на них экономлю. Я хочу, чтобы у них была психология актеров драматического театра. Мои получают столько, сколько в московских театрах, что-то среднее между "Ленкомом" и Пушкинским, но больше, чем во МХАТе.
– Какая самая крутая сцена, которую мог себе позволить режиссер Незовибатько?
– Мне нравится сцена с виноградом в спектакле "Мистерия Дионисия". Любовная сцена двух женщин решена через... виноград. В ней женщина подходит к статуе и начинает виноградной веткой ее гладить, та постепенно оживает. Они кормят друг друга виноградом, а различные комбинации тел как бы имитируют виноградную лозу. Они одновременно откусывают ягодку винограда, ягоды катятся сверху вниз по телу... Прямого контакта нет, но эротическое напряжение атмосферы ощущается. И все это под песнопения. Но это сцена не самая крутая. В спектакле "Таинства" все начинается с символиче-ского совокупления богини Деметры и бога Зевса, явившегося ей в виде дождя. А заканчивается всеобщей близостью на свежевспаханной борозде.
В кошмарном сне такое не привидится. Но есть среди публики любители подобных зрелищ, и спрос рождает предложение.
– Мне уже страшно. Тебе не кажется, что то, что ты делаешь, - это немодно? Раздетые на сцене уже не возбуждают.
– Это я слышал сто раз. Я убежден, что это просто прикрытие человеческого страха перед откровенным. Самое эротичное по природе - это нагота человека и поцелуй. Только это трудно делать на сцене. И чтобы избежать трудностей, режиссеры прикрываются штампами и фразами вроде "немодно", "прошлогодний снег". Это вот они прошлогодний снег. Да они даже не видели этого самого "прошлогоднего снега", потому что, чтобы прийти к осознанию ненужности наготы или контакта на сцене, через это самому надо пройти.
Еще Чарли Чаплин сказал: "Я делаю кино, которое сам бы хотел смотреть". Так вот, я хочу делать спектакли, которые я хочу смотреть.
Где хорошо русскому артисту? "В дороге", - уверял меня Михаил Козаков. Его артистическая судьба прочертила в пространстве немыслимую траекторию - на пике популярности в конце 80-х он уезжает в Израиль. А через пять лет возвращается в Россию. Сначала мы встретились в Тель-Авиве. Потом - в Москве. И каждый раз он мучился вопросом - кто он? А сам не знает того, что он
О! Счастливчик...
Почем березовый бред - Хочется снега
Почему артисты пишут
Козакова лишили телефона
Радости карманного театра
Сумасшествие от пиковой дамы
Сколько Козаковых на свете
Правительственных телеграмм не читал
Тель-Авив. Улица Энгель, 8.
За окном на тридцатиградусной жаре парился ноябрь, а я умирала со смеху в его тель-авивской квартире. Козаков читал мне главы своей новой книги. Одной рассмешил. Другой огорошил... Читал хорошо и с упоением. Похоже было, что, кроме своего нового детища, артиста ничего не интересовало.