Мост над бездной
Шрифт:
Охранник рассмеялся еще громче:
— Ты даже этого не знаешь? А ведь на синоде ты утверждал, что знаешь ответы на все вопросы. Правда, им эти ответы не очень-то понравились, верно?
— Дураки не распознают истину, когда слышат ее.
— А ты, значит, умный? — ответил чародей лучшей колкостью, чем Ршава от него ожидал. — Насчет того, где ты находишься, — в тюрьме под резиденцией патриарха. Куда еще сажать архиеретика, пока готовишься от него избавиться навсегда?
Ршава не знал, что под резиденцией
Но это, вполне буквально, волновало сейчас Ршаву меньше всего.
— Можно мне немного воды напиться… кроме той, в которой ты хотел научить меня плавать? — спросил он.
— О, да ты забавный тип, — усмехнулся охранник. — Поглядим, каким ты станешь смешливым, когда под тобой разожгут дрова. Клянусь Фосом, уж тогда ты вдоволь насмеешься.
Но, к огромному облегчению Ршавы, после этих слов он ушел. Наверное, и впрямь за водой.
Ршава воспользовался случаем и осмотрел свою камеру. Три стены были сложены из прочных камней, четвертая состояла из железных прутьев. До замка он дотянуться не смог. В камере находились лишь холщовый матрас, набитый соломой, и окованное бронзой деревянное ведро удручающе очевидного предназначения.
Помещение кое-как освещали два факела на дальней стене. Ршава был рад, что их всего два: даже от взгляда на факелы голова начинала болеть сильнее. Тот монах едва не размозжил ему череп.
Охранник вернулся в сопровождении двух лучников.
— Встань у дальней стены! — рявкнул он. Ршава повиновался, слегка польщенный тем, что его считают настолько опасным. Лучники прицелились в Ршаву, а охранник просунул в камеру руку и поставил на каменный пол чашу. — Держи. — Он шагнул назад и жестом разрешил Ршаве приблизиться.
Вода оказалась не очень холодной и не особенно свежей. Вполне возможно, она была из того же источника, что и та, которой его окатили. Но Ршаве было все равно. Он жадно напился.
— Спасибо, — выдохнул он, когда чаша опустела.
— Не за что. Пей сколько влезет. Все равно воды не хватит, чтобы залить огонь, когда придет время. До встречи.
Тюремщик ушел вместе с лучниками. Ршаве захотелось швырнуть чашу ему в голову. Он этого не сделал, а потом гадал почему. Что он теперь может совершить такого, что навлечет на него больше бед, чем уже навалилось?
Как и многое другое в жизни Видесса, предание анафеме и отлучение от церкви имели особую церемонию. Чтобы вывести Ршаву из камеры, охранники явились с поддержкой из нескольких магов. Ему хотелось проклясть их всех, однако
Сейчас они были слишком насторожены, словно выводили из клетки льва.
— Не делай глупостей, священник, иначе проживешь так мало, что не успеешь об этом пожалеть! — рявкнул один из охранников, осторожно снимая замок с железной двери в решетке.
— Выхожу, — сказал Ршава. — Священники, прелаты и патриарх совершили ошибку, приговорив меня.
— Один из вас сказал «да». Все остальные сказали «нет», — ответил охранник. — Полагаю, это окончательно решило вопрос.
Ршава покачал головой:
— Не важно, сколько людей ошибается. Гораздо важнее, сколько знает истину. А я знаю истину. И ты правильно сделаешь, если запомнишь это и узнаешь истину от меня.
— Нет уж, спасибо. Я лучше рискну ошибиться со всеми остальными. — Охранник рассмеялся. Он вообразил себя остряком, но, по мнению Ршавы, переценил свои способности в несколько раз.
— Значит, ты еще больший дурак, чем полагаешь.
— Не меня предают анафеме. Не меня отлучают от церкви. Тебя прокляли, и проклятым ты останешься. А теперь пошевеливайся, несвятой отец, или нам придется тебя тащить.
Если и не мозгов, то смелости у него хватало. Ршава не боялся проклятий от церковных иерархов. А вот то, что священники и чародеи сделают с ним после формального приговора, — совсем другое дело. Восхищаясь дерзостью охранника, Ршава последовал за ним без лишних споров.
Когда они вышли, был вечер. Это удивило Ршаву: он предполагал еще раз увидеть солнечный свет. Однако близилась ночь, и на востоке почти полная луна заливала столицу бледным сиянием. Несколько птичек сонно распевали последние за день песни. По мере того как на небе прибавлялось звезд, птицы умолкали.
Огромное здание Собора затмевало множество звезд. Оно заслоняло больший участок неба, чем Заистрийские горы, пока Ршава не приблизился к ним вплотную. Перед ним и позади него шагали люди с факелами, освещая дорогу.
— Давай пошевеливайся! — велел охранник таким тоном, каким обратился бы к опасному зверю, готовому при первой же возможности обернуться и укусить.
«А ведь я готов», — не без гордости подумал Ршава.
Факелы, толстые ароматические свечи и бесчисленные лампы с оливковым маслом освещали притвор Собора почти столь же ярко, как дневной свет. Почти. Дневной свет происходил только из одного источника — солнца. Сейчас же все эти лампы, факелы и свечи отбрасывали на стены миллионы теней, которые плясали, трепетали, извивались и накладывались друг на друга. Свет был ярким, но не дневным.