Мост висельников

Валенти Сюзанна

Мы обменялись взглядом, который укрепил наше решение, и один за другим забрались обратно в грузовик, который мы позаимствовали у Фокса, опустив головы от стыда за то, что натворили. Джей-Джей отвез нас, а я сидел, грызя большой палец, и обменивался взглядами с Риком, которые говорили мне, как он был обеспокоен всем этим. Но Фокс был прав, сейчас дело было не в нас. Это было из-за Роуг, и мы бросили ее, когда она больше всего в нас нуждалась.

— Как бы то ни было, я думаю, из вас обоих получились бы отличные отцы, — сказал я им двоим, и Рик удивленно выпрямился, в то время как Джей-Джей

посмотрел на меня широко раскрытыми глазами. — Не невинные, не без греха. Но хорошие, — добавил я. — Вы бы оберегали. Вы бы делали правильный выбор и все такое прочее.

— Ты бы тоже, Эйс, — сказал Джей-Джей, протягивая руку, чтобы сжать мою, и мне очень, очень хотелось в это верить.

Припарковавшись обратно в гараже, мы направились наверх, покрытые песком и робко пробираясь через дом туда, где Фокс вполголоса разговаривал с Роуг.

— …все будет хорошо. Я обещаю, колибри, — сказал он, и мое сердце сжалось от любви, прозвучавшей в его словах. Черт, мы должны были быть здесь и говорить эти самые вещи с самого начала, но мы взяли и убежали, как кролики от волка. Мы должны были все исправить.

Мы перешли в гостиную, где Роуг сидела в темноте в солнцезащитных очках, завернувшись в одеяло, а Дворняга уютно устроился у нее на руках. По телевизору показывали «Могучих Рейнджеров», но когда мы вошли, она повернулась к нам, и Фокс скрестил руки на груди, выпрямившись и бросив на нас суровый взгляд из-за спины Роуг, который велел нам извиниться.

— Прости, малышка, — я взял инициативу в свои руки, направляясь к ней и надеясь, что она простит меня. — Я запаниковал.

— Как и все мы, — согласился Джей-Джей. — Пожалуйста, прости нас, красотка.

— Это полный бред, детка. Но мы любим тебя. Теперь мы здесь, — добавил Рик. — И мы никуда не денемся.

Роуг кивнула, сдвинув солнцезащитные очки на лоб, с тенью страха в глазах, когда она достала из-под складок одеяла снимок узи.

— Это наш ребенок, — прошептала она, подняв подбородок. — И я собираюсь его оставить. Я не знаю, что это значит для всех вас. Я не знаю, сможете ли вы пройти этот путь со мной, но я очень, очень, очень хочу, чтобы вы были со мной.

Мое сердце раскололось от тревоги в ее взгляде, и я подошел, сев у ее ног и взяв у нее фотографию. Вот он. Я не мог точно разобрать, что на ней, но он имел расплывчатую форму, похожую на ребенка.

Я знал на глубинном уровне, что не брошу Роуг ни за что. Я найду способ стать тем мужчиной, который справится с этим. Я сделаю это ради нее. Я сделаю это ради этого еще не рожденного ребенка.

— У нас есть девять месяцев на подготовку, верно? — Спросил я, пытаясь понять, как я собираюсь стать отцом, который будет нужен этому ребенку. Хотя я не был уверен, что какое-то количество времени превратит меня в респектабельного гражданина с хорошей моралью. Агрх.

Я вздрогнул. Я не хотел быть таким. Но я мог бы быть мужчиной, который любил бы своего ребенка каждой частичкой своего сердца, даже если это сердце было запятнано жизнью, полной преступлений.

— Ну, у меня уже больше четырех месяцев, так что осталось около пяти месяцев, — сказала Роуг, и я кивнул, мои легкие сильно сжались. Все

в порядке. Со мной все будет в порядке.

Джей-Джей пересел рядом со мной, взял фотографию и провел по ней большим пальцем, прежде чем посмотреть на Роуг. — У него твоя круглость, — сказал он ей, и она фыркнула от смеха, ее глаза наполнились слезами.

— И твоя извилистость, — сказала она, ткнув его пальцем в ребра.

Мы все посмотрели на Рика, который все еще стоял в дверях, как разъяренный призрак, который хотел прийти и преследовать нас, и Джей-Джей предложил ему фотографию.

Он поколебался, прежде чем двинуться вперед, и глаза Роуг оставались прикованными к нему, когда он брал это, его взгляд опустился на маленькое существо, за которое мы все вскоре будем нести ответственность.

— Ну, четыре дерьмовых папаши в сумме должны составлять одного хорошего, верно? — сказал он с легкой ухмылкой на губах, когда посмотрел на Роуг.

— Э-э, три дерьмовых папаши, большое вам спасибо, — сказал Фокс, и мы рассмеялись. — Я был готов к этому всю свою чертову жизнь.

СПУСТЯ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ ПАНИКИ…

«Mount Everest» от Labrinth гремела в колонках моего клуба, и я танцевал один на сцене под медленный ритм, глубокий синий свет пробегал вокруг меня. Это было одно из моих любимых занятий в мире — позволять музыке проникать в меня, а мои мышцы, отточенные каждым движением, были настолько привычны, что мне больше не нужно было об этом думать.

Мое тело работало в такт музыке, мои бедра сексуально двигались, прежде чем я провел большим пальцем по рубашке и расстегнул пуговицы под одобрительные возгласы. Но я больше никогда не раздевался полностью. Я пришел сюда потанцевать, но теперь, когда я собирался стать отцом, я решил, что лучше приберечь свой член только для глаз моей девочки. И парни могли поглазеть на меня всякий раз, когда хотели, чтобы им напомнили о том, каким красивым был мой член по сравнению с их.

Я закончил танец сальто вперед и заносом колена, что привело толпу в неистовство. Оказалось, мне даже не нужно было приглашать Джонни младшего, чтобы заработать сотни долларов чаевых.

Я заметил в толпе своего отца, вернее Тома Коллинза, примостившегося у стойки бара, и мою чертову маму, которая тоже была рядом с ним, хлопала и подбадривала меня. И ладно, это было чертовски приятно, тепло разливалось по моей груди от их энтузиазма, но было немного неловко, когда какая-то женщина кричала во всю глотку: — Я умру счастливой, если смогу просто пососать твои яйца, Джонни Джеймс! — и это было слышно всем, когда она перекрикивала музыку. Однако им, казалось, было все равно, и я думаю, что мне это в некотором роде нравилось в моих родителях, даже если иногда они смущающе поддерживали мою работу.