Мосты
Шрифт:
Отметив, что на балконе над аркой не висит красный коврик, Элья расправила новенькое, купленное с первого жалования чёрное пальто (накидки в Илане не носили), и села на скамейку. Достала книжку из сумки.
Однако почитать ей дали всего минут десять. Знакомый звонкий голос позвал её: «Аль!», и уже через секунду к скамейке подбежала девочка в коричневом пальто и бежевой шапочке.
— Здравствуй, Маккина! Ты где такую шикарную шишку нашла?
В руках у девочки и правда была еловая шишка, очень длинная и кривая.
— А это мы с дедушкой за реку ходили, там, если подняться чуть-чуть, такие ёлки растут, им лет по пятьсот, наверное…
— Ну, не выдумывай,
— Здравствуйте, господин Гурту.
— Да ну, какие сорок, они такие высоченные, во!..
— Всё, всё, пятьсот, не верещи… иди, вон, в мячик поиграй лучше… Утомила дедушку уже…
Маккина сердито сунула шишку в карман и побежала к остальным ребятам.
— Как у вас дела, Аль?
— Вчера на выступлении был мой друг, с ним пришла Жерра. — Элья слегка понизила голос, хотя особой надобности в этом не было: рядом со скамейкой никто не стоял, а крики детворы заглушали прочие звуки. — А сегодня она зашла ко мне.
— Угу. О чём вы говорили?
Элья пересказала беседу, не называя по имени герцога и колдунью.
— Должен сказать, вам везёт, Аль. Как всем новичкам, наверное… Ваш друг сам нашёл вас в первый же день, избавив от дополнительной работы, а теперь и Жерра… Впрочем, мы догадывались, что рано или поздно кто-то из кабрийских здесь появится. Если будет выбор, старайтесь быть поближе к Макоре или государю Панго. Вы помните, как выйти на наш канал в Бельзуте?
— Да.
— Хорошо. Но перед тем как куда-то уезжать — вообще перед тем, как станет что-то известно — свяжитесь со мной. Можете даже зайти в дом. Если, конечно, не будет висеть красный коврик.
Элья кивнула. Она хорошо помнила о красном коврике и молила богов, чтобы дочь господина Гурту никогда не перекидывала этот страшный флаг через ограждение балкона.
2
Красный коврик появился именно в тот день, когда Элье срочно нужно было встретить господина Гурту. Яркое пятно на один жуткий миг приковало к себе её внимание.
Элья села на скамейку, раскрыла книгу, и её невидящий взгляд заскользил по строчкам.
Почему именно сейчас, ну почему?!
Уже завтра она должна отправляться на встречу с Макорой. А что будет потом — неизвестно. В Аасте предполагали, что Элью попросят перебраться в Кабрию, или же Макора с Панго сделают её своим агентом в Илане. Но после последнего разговора с Жеррой ясности не прибавилось — Макора хочет встретиться с Эльей лично, причём в очень странном месте — рядом с усыпальницей Инерры. А та часть Драконьего Хребта, где находится место упокоения возлюбленной Панго, официально принадлежит Шемейскому округу! Одним богам известно, чем всё это может кончиться…
Элья старалась не думать о том, какая участь постигла господина Гурту и его семью. Коврик означал опасность. Старый шпион что-то заподозрил, кого-то увидел — но это вовсе не означало, что его непременно раскрыли. Возможно, просто следят за его домом.
Продолжая бегать взглядом по строчкам, Элья обдумывала создавшееся положение. Был выход — был, конечно… но очень уж рискованный. Её предупреждали, что рано или поздно наступает пора, когда проверенная схема перестаёт работать — и тогда нужно выкручиваться самой, всё тщательно планировать, действовать на свой страх и риск… Однако девушка надеялась, что эта пора всё же не настанет.
Чтобы не вызывать подозрений, следовало просидеть на скамейке не менее получаса. Не факт, что кто-то будет на неё смотреть, однако слишком рано уходить тоже не стоило — однажды Элья заметила наблюдавшую за ней Скавну, и мало ли кому захочется последовать примеру хозяйки «Синего солнца», неважно зачем. Особенно если учесть остановившуюся в Рагире Жерру.
Благодаря господину Гурту и непоседливой Маккине, раньше время, которое она проводила на скамейке, текло незаметно, и безмятежность изображать было куда проще, но сейчас минуты будто растягивались в часы, и Элья сидела как на иголках.
Однако же продолжала улыбаться и читать.
Выдержке она выучилась в тюрьме. Оказавшись в камере, девушка долго и напряжённо ждала, когда же к ней придут. Хоть кто-нибудь. Пусть не Дертоль, не Саррет, но хотя бы следователь! Элья была уверена, что её будут куда-то водить и допрашивать. Она была готова рассказывать о Сакта-Кей, о богатом убранстве во дворце принца Панго, о городе Бельзуте, о Макоре и беседке Халитху…
Однако никого не интересовали её истории. Может, полиция чего-то выжидала, доводила её до специального психологического состояния, а может, им просто было достаточно тех сведений, которыми поделился Саррет. Про Элью, казалось, все забыли. По её ощущениям, на год, хотя, как позже выяснилось, прошла всего лишь пара недель. За это время Элье три раза в день приносили еду, а перед обедом водили на прогулку: один и тот же конвоир, не отвечавший на вопросы, защёлкивал на её запястьях наручники и вёл во дворик, где Элья долго и скучно бродила по кругу вместе с такими же, как она, заключёнными. Это изматывало больше, чем самая настоящая каторга. И, хоть девушка и понимала, что заслужила арест, в ней росли негодование и обида.
Она никому не была нужна. После всего, что она пережила, о ней даже не вспомнили.
«Ладно. Я за ней присмотрю».
«Слово?»
«Слово».
Где он был теперь, сержант Саррет, вместе со своим словом? Или действие этого слова закончилось вместе с действием Эльиной клятвы? А он ведь, наверное, мог бы ей помочь, если бы постарался!..
Гереку тоже наверняка было плевать на Элью — если он вообще выжил после пыток в подвале Сакта-Кей. Надеяться на то, что в гости к преступнице захочет заглянуть Ралетта или кто-нибудь другой из придворного театра, вообще было глупо. И ещё глупее думать, что гостей к ней пустят, даже если те захотят прийти.
Не было даже суда. Дертоль властным движением руки приговорил её единолично, ничего никому не объяснив.
Только вот, в отличие от Болотного Короля, он оставил узнице её жажду воли, её молодость, её способность думать. Элья прекрасно осознавала, чего лишилась. Небо над прогулочным двориком и радовало, и мучило. Это был всего лишь жалкий клочок! А ведь где-то совсем рядом погрохатывали тележки монорельсовой дороги… Богатенькие пассажиры ехали так медленно, что сразу было понятно: они не знают, каково это — нырять в небо. А вот Элья… Элья знала. При конвое голову особо не позадираешь, однако, ей удавалось урвать взглядом свою часть высоты. И даже иногда увидеть, как с листьев старого клёна — одного из двух в этом дворике — стекает золотой, неуловимый свет уходящего лета. Или это была уже осень?..