Мотив омелы

Лиезе Хлоя

— Уверена, — шепчу я, и что-то волнующее и пугающее происходит в моём сердце. Моя грудная клетка напоминает клуб, когда в полночь опускается диско-шар — внутри всё становится сверкающим, светящимся и искромётным.

— Я не пытался напугать тебя, Габс, — говорит Трей, нарушая момент.

«Габс». Боже, я ненавижу это прозвище. Отрывая взгляд от Джонатана, я смотрю в его сторону.

— И всё же ты схватил меня за руку сзади?

— Я дюжину раз звал тебя по имени, — говорит он покровительственно, как будто это какая-то оплошность с

моей стороны. — Ты меня не слышала.

— Естественно, я тебя не слышала! — я указываю на свои наушники. — И до сих пор слышать не хочу.

— Ну, а что ещё мне оставалось делать? — говорит Трей, глядя на меня теми жалобными, умоляющими голубыми глазами, которые он пытался сделать, когда я порвала с ним. — Я пытался дозвониться до тебя с нескольких номеров, писал сообщения, но ни одно из них не доставлялось после первого. Я писал тебе записки. Я отправил тебе букет. Я сказал, что мне жаль, и я скучаю по тебе. Я ничего не получил в ответ.

— Это потому, что я заблокировала все номера, которыми ты пользовался, и потому что я говорила всерьёз, когда сказала, что между нами всё кончено, Трей! С меня хватит. А теперь я иду на работу. В последний раз прошу, оставь меня в покое.

— Габс, — умоляет он, вторгаясь в моё личное пространство, — выслушай меня…

— Нет, Трей.

— Пожалуйста, — он подходит ближе, протягивая ко мне руку. — Просто…

Джонатан с силой ударяет Трея по груди, затем отталкивает его назад, чтобы Трей не мог до меня дотянуться. Его голос напоминает чёрный лёд — смертоносный, но мрачный и обманчиво ровный.

— Она сказала «нет».

Трей свирепо смотрит на Джонатана, затем пожимает плечами, отстраняясь от его прикосновения, и отряхивает свой дурацкий пуховик, где всё ещё отпечаталась рука Джонатана. Посмотрев в мою сторону, он усмехается.

— Что, он теперь твой парень или что-то в этом роде? Прислуга из книжного магазина? — снисходительность, которую он умудряется вложить в одно маленькое слово, просто поражает.

— Джонатан и я — со-управляющие, Трей. И хотя наши отношения — не твоё дело, я скажу тебе вот что: он в десять раз лучше тебя. А теперь отвали. Желаю тебе паршивого Рождества.

Стремглав проносясь мимо своего бывшего-отброса, я иду по тротуару. Джонатан идёт в ногу со мной, дважды угрожающе оглядываясь через плечо, скорее всего, пугая Трея до чёртиков, чтобы он не последовал за мной. Мы не разговариваем, пока проходим квартал между «Книжным Магазинчиком Бейли» и тем местом, где Трей остановил меня. Когда мы подходим к магазину, Джонатан отпирает входную дверь, затем придерживает её, чтобы я могла войти первой.

— Спасибо, — тихо говорю я ему.

Прежде чем он успевает ответить, я решительно иду в заднюю комнату, стаскиваю варежки, разматываю шарф, смаргивая подступающие слёзы.

Грёбаный Трей. Говорит мне, что я наивна и идеалистична. Что я не могу спасти это место. Я ему покажу. Мне придётся.

Неподалеку раздаётся тихий стук по дереву, и я знаю, почему. После моего испуга Джонатан ведёт себя учтиво, не желая меня пугать. Пропал мой холодный, неприветливый заклятый враг, и на его месте стоит тот, кто, как я сказала Трею, в

десять раз лучше его.

И я не врала.

Потому что я просто не могу поверить, что Джонатан Фрост мог подбежать ко мне, всем телом встать между мной и угрозой вреда, а затем развернуться и попытаться соблазнить, обмануть или помешать моей карьере.

И это осознание после стольких месяцев ненависти к нему, является глубинным облегчением. Презирать кого-то утомительно, а верить в худшее в нём — бремя для души. До этого момента я не осознавала, насколько это меня утомило, а теперь, словно снимая холодную промокшую одежду после долгого дня на снегу, я чувствую, как уходит тяжесть, и тепло робкой надежды окутывает меня.

Я не знаю точно, что я думаю о Джонатане. Ещё нет. Я только знаю, что мои прежние представления о нём не соответствуют тому, что я только что испытала. Я знаю, что он заступился за меня и защитил, и никто не делает такого ради того человека, чью жизнь и работу он хочет разрушить.

Помимо этого я не знаю, что и думать.

Что я точно знаю, так это то, что такой поворот событий, к сожалению, заставляет меня изменить восприятие своего наряда на сегодняшний день. Теперь это платье не выглядит мстительно сексуальным. Оно просто… сексуальное. И я почти уверена, что после того, как мы поцеловались прошлой ночью, выглядеть сексуально для Джонатана Фроста — не очень хорошая идея.

— Габриэлла, — тихий и низкий голос Джонатана проходится прямо как как кончик пальца любовника по моей спине.

— Да, — выдавливаю я.

— С тобой всё в порядке?

Стоя к нему спиной, я не снимаю пальто и смотрю в стену.

Всё ли со мной в порядке? Нет. Не в порядке. Мой дерьмовый бывший только что напугал меня до чёртиков и оправдал своё агрессивное поведение. Джонатан прибежал, чтобы защитить меня. И теперь я стою в крошечной задней комнате, и ничто, кроме шерстяного пальто, не мешает Джонатану Фросту увидеть меня в очень сексуальном красном платье. Я стою здесь, и моё сердце бешено колотится, потому что мой мир перестраивается, потому что, несмотря на моё глубочайшее желание сохранить Джонатана Фроста в аккуратной коробке вражды, обёрнутой бантом гордой неприязни, прошлой ночью он пробил в этой коробке дыру, а сегодня утром полностью уничтожил её.

Теперь у меня… ничего нет. Ни враждебность, ни гнев на расстоянии вытянутой руки, ни даже шерстяное пальто, или красное платье, или кожа да кости не защищают моё сердце от него.

И я должна с этим смириться. Я должна встретиться с ним лицом к лицу.

Так что я снимаю пальто и поворачиваюсь к Джонатану.

Глава 9

Плейлист: Alex Lahey — Merry Christmas (I Don’t Want to Fight Tonight)

— Габриэлла, — повторяет Джонатан уже мягче, терпеливее, когда я начинаю поворачиваться к нему лицом. — Я спросил, в пор… — его голос обрывается. Его пристальный взгляд скользит вниз по моему телу, как будто он уже не может сдержаться, а затем закрывает глаза и с громким стуком прислоняется головой к дверному косяку. — Господи Иисусе.