Мотылек летит на пламя
Шрифт:
Глава 7
Айрин ехала в дамском седле вдоль хлопковых и кукурузных полей, простиравшихся насколько хватало глаз и казавшихся золотыми от яркого солнца. Сейчас ей чудилось, что она любит эту землю так, как любила Ирландию, потому что здесь ее жизнь наконец наполнилась смыслом. Айрин больше не казалось, что она — никто и ничто, а ее существование — сплошная нелепость.
Алан вел Донна (так назвали коня) в поводу и разговаривал с госпожой:
— В библиотеке вашего дяди есть
— Не знаю. Я могу посмотреть.
— Если найдете, дадите мне? Только чтоб мистер Уильям об этом не знал.
— Я могу попросить их для себя.
— Вы говорите, что прочитали «Алую букву»? Вам понравилась книга?
— Очень.
Айрин казалось, что она чувствует себя в душе главной героиней романа, Эстер Прин. Уличенная в преступной связи, эта женщина была вынуждена носить на одежде вышитую алыми нитками букву «А» от слова «адюльтер». Но она не раскаялась в содеянном и не отказалась от своей любви.
Айрин оттягивала важный разговор с Аланом, потому что ей не хотелось с ним расставаться, и все же она понимала, что рано или поздно должна решиться, ибо от этого зависела его судьба.
Она вспомнила, как отец Бакли говорил о жертвенности — основе истинной любви. Айрин хорошо запомнила его слова. Тот, кто по-настоящему любит, довольствуется малым, отдавая любимому все, что имеет.
— Алан, я хочу поговорить о твоей… свободе. Когда мы вернулись из Чарльстона, мистер Уильям позвал меня в кабинет и дал мне сто долларов. Он сказал, что я могу распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению. Если я отдам их тебе и ты возьмешь Донна, думаю, тебе удастся добраться до Севера.
Он повернул голову и посмотрел на нее. Иногда выражение его темных глаз пугало и озадачивало Айрин, хотя чаще взгляд Алана пробуждал в ее душе пьянящее тепло.
— Я передумал. Я решил остаться.
Она покачнулась в седле.
— Почему?!
— Вы нуждаетесь во мне, мисс Айрин, я это вижу. А если так, то я не могу вас покинуть. Я буду рядом столько, сколько понадобится.
Айрин была рада, что на ее лицо падает тень широкополой соломенной шляпы, иначе он бы заметил жар, опаливший ее щеки.
— А если я скажу, что ты будешь мне нужен всегда?
Алан улыбнулся.
— Значит, я останусь навсегда, хотя, надеюсь, вскоре рядом с вами окажется человек, который сумеет по-настоящему вас защитить.
— Что ты имеешь в виду?
— Ваше замужество.
— Я никогда не выйду замуж! — вырвалось у Айрин.
— Почему?
— На то есть несколько причин… — начала она и умолкла.
У нее пересохло в горле, а на плечо вновь опустилась черная птица тоски, которую Айрин, будь ее воля, давно отпустила бы на свободу.
Эстер Прин была вынуждена носить на одежде первую букву слова «адюльтер», а какую пришлось бы вышить ей, Айрин О’Келли? Как ее можно было назвать?!
— Простите
— Я хочу, чтобы ты всегда был откровенен со мной, — призналась Айрин.
— Тогда я скажу, что уверен в том, что предстоящий бал затеян для того, чтобы познакомить вас с молодыми людьми и подыскать для вас подходящую партию.
Айрин попыталась улыбнуться.
— Я знаю, что дядя и его дети мечтают избавиться от меня, но у них ничего не выйдет.
— Разве вы не будете на балу?
— Буду. У меня даже есть бальное платье. Оно очень красивое, только я не знаю, как его носить. Наверное, оно смотрится на мне очень смешно. Поэтому я рада, что мне не придется танцевать.
— Почему не придется?
— Потому что я никогда не танцевала.
Алан остановил коня.
— В этом нет ничего сложного.
— А ты умеешь?
— Да. Отец сам показал мне основные па. Еще одна из его причуд! — усмехнулся Алан. — Я слышал, в молодости он вальсировал лучше всех кавалеров в графстве!
Айрин не могла сказать, что побудило ее задать вопрос:
— А ты не можешь меня научить?
Они посмотрели друг на друга. Взгляд Алана казался таинственным, неотразимым, а по глазам Айрин можно было прочитать, как ей нестерпимо хочется, чтобы он согласился, и как сильно ее это пугает.
— Да, но тогда мне придется… дотронуться до вас!
У нее пересохло в горле и подогнулись колени, а тело словно пронзила молния. Незнакомое чувство было столь властным и сильным, что она решилась сказать неправду:
— Я не боюсь.
Они отошли от дороги и разыскали небольшую поляну. Когда Алан осторожно обнял Айрин, мягко взял ее руку в свою, она не смогла сдержать дрожь. Он оказался очень близко, его кожа была горячей и гладкой.
Ей казалось, что она переживает один из самых ярких и прекрасных моментов в жизни, и мечтала о том, чтобы корни этого настроения проросли в бесконечность, чтобы все, что происходило сейчас, имело свое продолжение.
Айрин старалась слушать объяснения Алана, а сама не могла привести в порядок ни мысли, ни чувства. В эти мгновенья она была сосудом, который внезапно опустошили до дна и тут же наполнили совершенно новым содержимым.
Небольшая, покрытая бархатным мхом поляна казалась сценой, на которой они играли чужие, но такие интересные, волнующие роли. Завеса зелени и тишины отделяла их от реальности, создавала иллюзию того, что окружающего мира не существует.
Рука Алана лежала на талии Айрин, его лицо было спокойным и серьезным. То, что они делали, делали с самого начала, было чистейшим безумием, нарушением всех устоев. Но… разве не благословенно безумие, способное подарить секунды такого счастья, какое не оплатишь ничем?