Мотылек летит на пламя
Шрифт:
Вчера ей не удалось поговорить с отцом: и Уильям, и Юджин были взбудоражены вестями, которые пришли из Чарльстона — столицы Южной Каролины. Не так давно там появилась скандальная книга публициста Хинтона Хельпера «Неминуемый кризис Юга», где говорилось об экономической невыгодности рабства, и которую северяне использовали в агитации против южан.
Плантаторы-рабовладельцы были возмущены. Что станет делать наглый Север без хлопка, который дает благодатный Юг?! Тут же пошли слухи о предстоящем расколе демократической
Уильям коротко рассказал об этом Саре, когда она вошла в кабинет и заметила, что хотела поговорить с ним еще вчера. Выслушав отца, Сара спросила:
— Нам грозит непосредственная опасность?
— Нет, разумеется, нет, — ответил Уильям и грустно улыбнулся.
Юджин слишком легкомыслен, а Сара чересчур серьезна — вот почему у него до сих пор нет внуков! Если бы сын и дочь могли поменяться местами, все сложилось бы по-другому.
— Если у нас не будет рабов, кто станет собирать хлопок!
— Ты совершенно права. Янки не знают, что такое негры, и не умеют управляться с ними. Освободить их — значит, посадить себе на шею до скончания века. Если это произойдет, в стране воцарится хаос, — сказал Уильям и спросил: — О чем ты хотела со мной поговорить?
— О хаосе в нашем доме.
Уильям удивленно приподнял брови, а Сара продолжила:
— Что ты скажешь, если я доложу, что некий раб вместо того, чтобы работать, как другие, целыми днями читает книги из твоей библиотеки?
Уильям рассмеялся.
— Примерно то же, что бы сказал, если б узнал, что Касси надела одно из твоих платьев, велела запрячь коляску и отправилась наносить визиты соседям. А о ком ты говоришь?
— О мулате Алане, которого ты почти подарил Айрин.
Когда речь шла об Айрин, Уильям всегда вставал на ее сторону. Сара надеялась, что в этом случае он поведет себя иначе.
— Не может быть! Откуда он знает грамоту?
— Мне неизвестна его история.
— А кто разрешил ему брать книги из библиотеки?
— Разумеется, она.
— Подумать только! Вели прислать этого мулата ко мне.
— Ты хочешь его наказать?
— За что? — удивился Уильям. — Если он умеет читать и писать, это надо как-то использовать.
Это был тот случай, когда с отцом не приходилось спорить. Уильям не терпел, когда личное отношение к рабам мешало хозяевам осознать их полезность. Скрепя сердце Сара выполнила отцовский приказ, и вскоре Алан вошел в кабинет своего хозяина.
Уильям впервые внимательно разглядел недавнее приобретение. В этом человеке на редкость гармонично сочетались черты европейского и африканского народов. Черное и белое, дикость и ум, чувственность и хладнокровие. Плантатор вспомнил доклад управляющего: раб непокорный и дерзкий, его не может сломить даже жестокое наказание, его лучше продать, а неплохо было бы и убить.
Уильяму
— Кто был твоим хозяином?
— Их было много, сэр.
— Я имею в виду первого, в доме которого ты родился.
— Этого человека звали Гарольд Клеменс из Джорджии.
— Гарольд Клеменс? Мы не были близко знакомы, но я слышал о нем. Кажется, он умер?
— Да. Два года назад, — ответил Алан и добавил: — Он был моим отцом.
От неожиданности Уильям покачнулся на стуле.
— Этого я не знал. Так это он распорядился обучить тебя грамоте?
— Да, сэр. Я с детства много читал. Отец собирался отправить меня на Север, когда мне исполнится двадцать. Мы говорили об этом накануне его смерти.
— Почему же он не дал тебе свободу?
Алан нервно сцепил длинные пальцы, но его лицо осталось спокойным.
— Я по сей день задаю себе этот вопрос. Он воспитывал меня, как сына, и я знаю, что он меня любил.
— Что произошло с тобой после того, как он умер?
— Его законная белая супруга распорядилась продать меня людям, единственным стремлением которых было оставить на моем теле как можно меньше живого места и втоптать мою душу в грязь.
Уильям почувствовал странное смущение, какое никогда не испытывал в присутствии рабов. Он невольно подумал о том, что отношение плантаторов к этому юноше напоминало поведение дикарей, в руки которых попала ценная вещь.
— Ты не хотел покоряться?
— Не хотел.
— Почему?
— Поставьте себя на мое место, сэр!
Это был дерзкий ответ, но Уильям сделал вид, что ничего не заметил, и спросил:
— А как у тебя с арифметикой?
— Хорошо. И я также увлекался географией и историей.
Уильям вновь ощутил неловкость. Этот юноша держался с редким достоинством; в нем было легко угадать человека, привыкшего думать и истолковывать жизнь согласно личному пониманию. Многие знакомые мистера О’Келли, мнившие себя столпами местного общества, жили словно вслепую: все представления о том, что правильно, а что нет, что хорошо, а что плохо, заимствовали от окружающих и никогда не имели своего мнения. Уильям понимал, что умение возвыситься над своей средой — редкое качество, данное немногим.
— Мы привыкли называть мулатами всех, кто имеет смешанную кровь, но, полагаю, ты черный только на четверть, а то и меньше?
— Не знаю, сэр. Моя мать тоже была достаточно светлой, но она не помнила своих родителей, — ответил Алан, при этом в его взгляде ясно читалось: «Какое это имеет значение, если я все равно несвободен?».
Очевидно, хозяева ненавидели этого раба не за его знания, грамотную речь и хорошие манеры, а в первую очередь — за отсутствие подобострастия и страха. Подумав, что должен принять достойное и великодушное решение, Уильям сказал: