Мотылек
Шрифт:
ГЛАВА 16. Друг
Уже спустя двадцать минут я остановила коня во дворе небольшой гостиницы, подвела скакуна к старому сараю, привязала повод к деревянной перекладине и, надвинув капюшон пониже, пошла к дверям. Мне пришлось стучать несколько раз, а потом ещё дожидаться, пока заспанный хозяин выберется из постели, и, дойдя до входа, выглянет наружу через небольшое окошко. Не поднимая головы, протянула ему приготовленную ранее записку с несколькими монетами, и мужчина загремел ключами, а после впустил
— А баронет-то тебя примет? Ты чего посреди ночи к знатным постояльцам шастаешь? Кто такая? Шлюх мы здесь не привечаем.
Ещё раз указала ему на записку, а после достала из кармана плаща две оставшиеся монеты и отдала мужчине.
Он хмыкнул, забрал деньги и кивнул головой в сторону лестницы:
— Если дело срочное, то ступай, но ежели постоялец недоволен окажется, что его потревожили, я тебя вмиг на улицу вышвырну, ясно?
Я кивнула, а хозяин добавил:
— На втором этаже третья дверь справа.
Я быстро поднялась наверх и отыскала нужную дверь. Постучала и терпеливо дождалась, пока с той стороны послышится шум и недовольное бурчание.
— Дьявольщина! Какого черта вам нужно посреди ночи? — Алекс распахнул дверь, а я скинула с головы капюшон, наблюдая, как расширяются от удивления глаза баронета, а потом он втащил меня в комнату и запер замок.
— Лина! — Алекс не верил своим глазам. Он обхватил меня за плечи и жадно всматривался в моё лицо, словно пытался уверить себя, что я ему не приснилась.
Я не сдержалась, вытянула руки, обхватила его вокруг шеи, прижалась крепко, пряча лицо на груди друга.
— Лина? — вопрос прозвучал испуганно, Алекс не мог понять, что происходит, и совершенно растерялся.
Я хотела отстраниться, но почувствовала, как по щекам текут слезы, и прижалась ещё теснее, опасаясь, что он их заметит.
— Лина! — он насилу отстранил меня, вглядываясь в лицо. — Ты плачешь? Что произошло, чёрт возьми, кто-нибудь умер? Почему ты здесь одна ночью? Что на тебе одето?
Он распахнул полы моего плаща, изумлённо разглядывая одежду простолюдинки.
Я судорожно сжала концы платка, а друг накрыл мою руку ладонью. Тревожная складка пролегла между его бровей.
— Что у тебя здесь? Как будто кожа покраснела и опухла? Лина, ответь, наконец, ты ранена?
Я отодвинулась, отрицательно качая головой, выдавила из себя: «Нет», стараясь произнести слово достаточно внятно, но эта попытка только усилила тревогу баронета.
— Как странно ты говоришь.
Он сделал шаг ко мне, а я попятилась к двери.
— Лина, постой. Ты боишься меня? Что случилось? Покажи свою рану, пожалуйста. И скажи хоть слово.
Я оглянулась в поисках стола и увидела его возле окна. На нём оказались письменные принадлежности Александра и лежали листы чистой бумаги.
Подойдя к краю, я подвинула первый лист и написала вверху:
«Я пока не могу говорить».
Подняла голову, чтобы протянуть листок Алексу, и перехватила его взгляд, устремлённый в просторный вырез
— Что это такое, Лина?
Стянув ткань, отступила на шаг, а баронет замер на месте, опасаясь спугнуть меня.
— Не бойся, Лина, это ведь я. Почему ты убегаешь? Разве я когда-нибудь причинил тебе зло?
Тоскливо стало от его слов. Бедный Алекс, он совсем не виноват в том, что я теперь шарахаюсь даже от собственной тени. Снова приблизившись к столу, присела на стул, чтобы написать на листке: «Прости меня».
Баронет осторожно подошел со спины, остановился за плечом. Прочитал мои строчки и очень бережно коснулся ладонью волос.
— Это ведь лилия? Так раньше клеймили воровок?
Рука дрогнула, сорвавшись на слове «меня», прочертила вниз кривую линию. Я сжала перо посильнее и вывела: «Ещё так клеймили распутниц». Отложив перо, закрыла лицо ладонями и почувствовала, как он опустился рядом. Алекс сжал ладонями мои колени, пытаясь заглянуть в лицо.
— Что с тобой сделали, Лина? Расскажи. Доверься мне, я не предам, клянусь.
Рассказать обо всём, что со мной случилось, единственному человеку, который являлся мне другом с самого детства? Всегда старался защитить девочку, в два раза меньше его ростом, слишком маленькую и хрупкую для забав весёлого и крепкого мальчишки, в которых ужасно хотелось принять участие.
Он помогал мне забраться на самую низкую ветку дерева, садился рядом и держал за руку, чтобы я не упала вниз ненароком. Катал на лодке по небольшому озеру и, не раздумывая, прыгнул в воду, когда лодка накренилась, а я выпала за борт у самого берега. И это при том, что сам ужасно боялся пиявок, живущих в озере, и никогда не купался в нём. А как Александр следил за мной, когда начала обучаться верховой езде, всегда держался рядом, чтобы я не свалилась под копыта лошади.
В моей жизни главным мужчиной всегда был отец, а после него Александр, к которому я бегала за помощью каждый раз, как что-то происходило, вплоть до той поры, пока не повзрослела. И если бы не другой человек, вторгшийся в мой привычный мирок, разнёсший его на мелкие осколки, я бы не сомневалась сейчас, рассказывать ли Алексу правду.
Отняла ладони от лица, снова взяла перо и стала выводить строчка за строчкой короткий рассказ о том, что случилось:
«Я отдала свою невинность графу, а мачеха отправила меня в монастырь. Там я получила это клеймо, чтобы любой, кто притронется ко мне, знал, что я нечиста телом. У меня нет приданого, я не сохранила чистоту и жива до сих пор лишь благодаря воле тех, кто вынужден заботиться обо мне».
Опустила руку, Алекс молчал. Искоса взглянула на его бледное, потрясённое лицо, заметила, как подрагивает его подбородок. Он перевёл взгляд на меня и спросил: