Как всегда – одинаковы годы.То ли осень, а то ли весна…У изменчивой русской природыНет границ пробужденья и сна.Ветки ласково почки качаютВ колыбели ненастного дня,Возмужавшие ветви бросаютОтслужившие листья к корням.То ли птица, запевшая тонко,То ли граб одинокий скрипит…Только лес, одинаково звонкий,Как всегда, обнаженный стоит.
Последнее письмо Ницше
Торговец проклятый среди своих вещей —Я молчаливо перелистываю город,Состарился ли я до хрупкости мощей,Мне не узнать, как и того, когда я буду молод.Письмо последнее, и первое – оно же,Желтеет,
извиваясь под огнем.И шрамы слов в неровностях бумажной кожиСливаются в бессмысленность на нем.
Предчувствие
Крадется неслышно оно,Как бы чего не вышло.Открыто окно.Прикрыла глаза тишина.Руки на плечи. ВечерТой самой случайнойВстречи.Пелена, туманная нежностьНочи. ОднаМинута другой короче.Предчувствие холода.Тише.Солнца сусальное золотоВсё выше.Трава под росами клонится,Жмурится утро.Сводит с умаПредчувствие —Где будем мы завтра —Пусто там.
Метрика
День последний из сотен таких жеХохлится на жердочке.Зерном осыпаются звездыВ прутья клетки его позолоченной.Безбровая придет поздно,А двери уже заколочены.Атипичные русские интерьеры:Цветастый облезлый ковер,Молью слегка побитый узор.Из флагов пошиты портьеры.Книги лежат за стеклами,Экспонаты не трогать руками.Портреты на стенах поблеклиПод крытыми известью потолками.Рваный плюш колченогого стулаДомотканый накрыл половик.Он сидит – восковая скульптура,Одинокий горбатый старик.Замурован в квадратные метры.В пятнах света на темном столеСреди старых бумаг лежит метрика,Полустерта печать на челе.Год рождения давний и пройденный,Как учебник советский, забыт.И пиджак с орденами «За Родину»На плечах деревянных висит.Одиночество бродит понурое,Половицей скрипя у двери.Да и в доме теперь не убрано.И к чему это все теперь ему…А потертая метрика стараяНачинает обратный отсчет.Смотрит грустно, как мама усталая,И по имени будто зовет.Надоедливых дней вереницуВяжет в узел нехитрый уют.Счастлив был бы он снова родитьсяТам, где метрик не выдают…
Поэзия
Вопрос извечен – как найти поэтаСреди построек каменных имен,Где миллионы слов, не зажигая света,Лежат в спокойных комнатах времен?Лежат в столах листы, святые мощиСтихов, которым белый свет не мил.Пищат слова, ползут на ощупь…Скажите, кто поэзию убил?..Хранимы временем слова литые,Сияющие бледным серебром.Тяжелые, как слитки золотые,Пылающие огненным клеймом.Сегодня бой, и рифма пала:Смотрите, я поэт, я был и есть!Слова его – не красота металлов,А ржавчиной изъеденная жесть.Как далеко им до чудес арабской вязиИ до мелодии французской лиры!Узоры русские забрасывают грязьюГлухонемых читателей кумиры.И как парадоксальна эта связь —Поэзия мертва средь лепета поэтов!Среди тупых камней и жестяных скелетовПоэзия еще не родилась.Над глупыми затылками сверкая,Грозя больные головы отсечь,Дамокловым мечом на нитях лет свисаетЕе стальная правильная речь.
«Неба летнего тонкая просинь…»
Неба летнего тонкая просиньНикогда не узнает конца.Неизбежный путь осениБелым туманом подернут.Опустело гнездо,Где весной из яйцаЖелторотый стучал затворник.Отчего ты печален, садовник?Бесконечна листвы кутерьма.Снова зацвел шиповник.Поздно придет зима.
«Стать
бы мне поднебесной пичугой…»
Стать бы мне поднебесной пичугой,Белым облаком, гулкою вьюгой.Южным морем, весенней поляной,Где так быстро стареет траваПод тенями могучих платановИ ручьями течет синева.Стать бы ветром и в небо ворваться,Раздвигая границы пространства.Раствориться и не поклонятьсяСиле немощи, лжи постоянства.Разбиваться о камни волною,Растекаться, метаться, искриться.И, холодной звездой догорая,Светом солнечным утром пролитьсяНа угрюмые степи окраин.
«Закат. Лучи светила срезал вечер…»
Закат. Лучи светила срезал вечерИ замешал в озерах черный яд,Все то же солнце опускалось вМеждуречьеИ отражало фараонов взгляд.Для тихих игр за стол садились детиКрестьян, полуголодных и больных.Монахи закрывали на засовы клети,Менял конвой усталых часовых.Рыдала женщина над письмами в разлуке,На глине мокрой засыпал солдат,Бродяга отмывал в канаве руки,И на веранде кофе пил аристократ.Кем бы ни стали мы, когда покроет инейСогретые цветущие кусты, —Пылинкой, лепестком, звездою синейНа небосклоне темной пустоты…Несчастье руки к небу воздымает,Любовь и верность преданно молчат.Все то же солнце звезды отражают,Все то же солнце землю освещает,Все то же солнце клонится в закат.
«Скажи мне, ребенок, какое сейчас время года…»
Скажи мне, ребенок, какое сейчас время года,Какое пальтишко наденем с тобой погулять?И шапку, которой закроемся от небосвода,Давай выбирать.Какие сапожки измерят в квартале все лужи?Лопатку, кораблик берем. Может, мяч?Повязанный шарфик тебе очень нужен?Ну что ты… Не плачь…Скажи мне, ребенок, какое сейчас время года?Тебе все равно… Ты смеешься беспечно,Звенишь синеглазым ручьем.Не думай о страшном, не думай о вечном.Не думай пока ни о чем…
«Спроси меня, о чем…»
Спроси меня, о чемМоя молитва,О чем чужие пагодыМолчат.Мне в душу,Как в скрипучую калитку,Все городские нищие стучат.Скрипят под створками,Немые бродят тени,Хоть ляг костьми,Не видится рассвет.Из тысячи мерцающих свеченийЕго не вылепить,Его в помине нет.Мостится чужакомУ стен кирпичных холод —Заклятый друг мой,Сонный часовой.Спокойной ночи, колокол расколот,И водяной наполнен тишиной.Спроси меня, о чем рыдает вера,Поклонница единственности звезд.Молюсь, чтоб не засохли корниДрева, что тянут жизньИз голубых борозд.
«Над пропастью еще не сжата рожь…»
…Вот и вся моя работа. Стеречь ребятнад пропастью во ржи. Знаю, это глупости,но это единственное, чего мне хочетсяпо-настоящему. Наверно, я дурак.Дж. Д. Селиножер, Над пропастью во ржи
Над пропастью еще не сжата рожь.Сквозь тени лет все так же колосится.Хозяин поля, презиравший ложь,Не мертв. Он отошел воды напиться.А дети заняты все тою же игрой,И карусели жизни не остановить,Кто упадет – того с полей долой.А кто останется – тому водить.Не отвечая им на смех и крик,Встречавший смерть из темноты глубинной,Стоит безмолвный молодой старикНад этой вечно солнечной равниной.Когда б он мог сойти с ума,Давно уйти туда, где сон и морок,Где в окна забирается туман,Оставить всех, кто, без сомнений, дорог,Когда б он мог молчанием гневитьТого себя, что рукописи рвал,Не верить, не юродствовать, не жить.То кто он был бы – пан или пропал?