Мой адрес – Советский Союз! Тетралогия

Марченко Геннадий Борисович

– Да, ребята, здорово вы покромсали друг друга, – осуждающе покачал он головой, разглядывая наши физиономии. – Словно профессионалы какие-нибудь. А ведь советский бокс – он интеллигентный, игровой.

Чернышёв виновато улыбнулся, а я, не сдержавшись, ляпнул:

– Так ведь победителей не судят, Георгий Иванович.

Тот даже опешил. Потом хмыкнул:

– Покровский, я смотрю, ты молодой, да наглый. Нагибайся уже, медаль буду вешать.

– По-кров-ский! По-кров-ский! – кричал в этот момент с трибуны неугомонный Антипов.

Он потом поджидал меня на выходе

из спорткомплекса.

– Ух ты, вот тебе досталось, – посочувствовал Антипов.

* * *

– Это бокс, главное, что я снова чемпион. А ты неплохо за меня болел, – я изобразил подобие улыбки. – И знаешь что… Ты неплохой парень, прошу, не связывайся с криминалом. Женись, воспитывай своих детей, работай, можешь подать заявлению в партию – уверен, ты сможешь получить партбилет. Только не связывайся с криминалом.

И оставив Сергея удивлённо таращиться мне вслед, я двинулся прочь в сопровождении не менее удивлённого Лукича.

В травмпункте на распухшую губу мне наложили пять швов, велели, как и Виктор Петрович, поменьше открывать рот. А швы мне снимут в поликлинике по месту жительства уже в Свердловске, только нужно, чтобы я сразу по возвращении записался на приём к хирургу, а тот уже будет контролировать состояние моего здоровья.

Подходя к дому, увидел на нашем заборе надпись белой краской: «Полина – ты мой кумир!» Вот те раз, откуда эти долбаные поклонники её адрес узнали? Ну всё, конец спокойной жизни…

Дома я оказался раньше Полины, та вернулась из филармонии только в десятом часу вечера. Увидев меня, расцвела, кинулась ко мне:

– Женька, ну у тебя и губа! – сказала она, осторожной целуя меня в больное место.

– А ты думала, легко золотые медали достаются?

Я непроизвольно начал было растягивать рот в улыбке, но опухшая губа тут же дала о себе знать короткой вспышкой боли, и я поморщился.

– Ты снова победил?! Ах ты мой чемпион! За это тебя ждёт награда.

– Хочу получить её прямо сейчас!

И в следующий час окружающий мир перестал для нас существовать. А когда мы, взмокшие и уставшие, лежали в постели, она сказала:

– А у нас в «Свердловчанке» новая программа готовится. Думаешь, почему я так поздно пришла? Потому что репетируем каждый день чуть не до ночи. Но из старого репертуара твои песни всё равно берём, публика их на каждом концерте требует.

– Может, вам подкинуть какой-нибудь новый шлягер?

– А что, у тебя есть?

В её глазах загорелся огонёк надежды. Вот же, блин, теперь с меня не слезет.

– А давай мой успех в ресторане отметим, – предложил я. – У тебя когда ожидается свободный вечер?

– В это воскресенье нам выходной дают.

– Вот и отлично, сходим в ресторан ОДО.

В ресторане Окружного Дома офицеров у меня вот уже второй месяц имелся блат в лице Серёги Зинченко. Тот всё-таки принял предложение руководителя ресторанного ансамбля и перебрался в Свердловск. Там уже, как выяснилось, мои песни исполнялись вовсю, впрочем, и остальной репертуар был Серёге знаком. В ресторане ОДО мы с Полиной успели разочек побывать, как раз перед моим

отъездом на чемпионат, так её посетители сразу же узнали. Стали подходить за автографами, а столик с кавказцами передал ей через официанта бутылку шампанского. Честно говоря, находиться в центре внимания было немного некомфортно. С другой стороны, благодаря своему человеку в ансамбле ресторана мы могли туда проходить практически без проблем. К тому же в прошлый раз я познакомился с администратором заведения, сунул ему в карман десятку, и тот определил нам лучший столик из числа якобы забронированных – в углу, но недалеко от сцены. Да и официант, нас обслуживавший, не оказался внакладе, чаевые составили трёшку, надеюсь, в следующий раз он также обслужит по высшему разряду.

– А надпись на заборе видел? – спросила она.

– Видел, – вздохнул я. – Придётся в хозяйственный завтра за краской идти. Тем более мне этот ядовито-зелёный цвет давно не нравился. Только, боюсь, как бы твои поклонники снова всё не исписали. Хоть милиционера выставляй. Откуда они только твой адрес узнали?!

В институте уже знали о моём успехе в Казани, и снова моя физиономия (естественно, с нормальной губой) украсила собой стенгазету, а по мою душу на следующий же день заявились корреспонденты местных изданий «На смену!» и «Уральского рабочего».

Ещё до воскресенья у меня случилась встреча с Хомяковым. Тот заявился ко мне в гости после предварительного звонка, выгадав, чтобы Полины не было дома. Первым делом поздравил с победой от лица руководства «Динамо» и себя лично, напомнил про премиальные за победу, не забыв упомянуть, что это станет хоть какой-то, но прибавкой к моим музыкальным гонорарам.

– Язвите всё, Виктор Степанович, – не сдержался я, притворно обидевшись.

– Извините, язык мой – враг мой, – покаянно тряхнул головой Хомяков.

– Да обращайтесь уж на «ты», я же вижу, как вам некомфортно мне выкать.

– Действительно, каждый раз тянет на «ты» обратиться, но приходится себя окорачивать.

– Вот и договорились, только я к вам по-прежнему буду на «вы» обращаться, мне так комфортнее. Вы всё-таки и старше, и должность у вас серьёзная. А я всего лишь обычный студент.

– Да ты уж свои заслуги не принижай, – хмыкнул Хомяков. – Тоже, скажешь – обычный студент… Обычные студенты двукратными чемпионами страны не становятся и их песни на правительственных концертах не исполняют.

Я осторожно отхлебнул из чашки тёплого чаю – горячий пить опасался из-за заштопанной губы. Вчера только сходили в поликлинику, хирургом оказалась немолодая женщина, после осмотра констатировала, что заживление проходит очень хорошо, и в следующую среду она меня ждёт, чтобы снять швы.

– Может, вам всё-таки чего покрепче? – предложил я, глядя, как гость тоже отпивает из чашки.

– Не надо, а то моя унюхает, скандал ещё закатит. В служебные задания, где приходится выпивать, она у меня почему-то не верит. Да я и сам не большой любитель, мне хороший чай больше по вкусу, чем хорошая водка… Кстати, тебе благодарность от моего руководства. Устная, правда, но передаю.