Мой ангел злой, моя любовь…

Струк Марина

— Насколько мне известно, хозяин в Милорадово и на окрестных землях — Андрей Павлович. А он… он мне позволил пользоваться лошадьми конюшни, — Анна только крепче сжала хлыст, который по-прежнему держала в руках.

— Да, — вдруг на ее удивление кивнула Вера Александровна. — Так он и сказал мадам Олениной. Что ты вольна пользоваться всем, что он имеет в имении, как и любой иной гость.

Вера Александровна до сих пор не могла отойти от того разговора, когда собеседники обращались друг к другу через иных лиц. Она не успела уйти, как планировала, от мадам Олениной, которая разыграла нездоровье показывая окружающим этим и своим молчанием, насколько она возмущена поведением Анны. Алевтина Афанасьевна удалилась к себе, позвав в покои мадам Крупицкую только,

и все говорила и говорила об этом случае, коря воспитание и манеры Анны под слабые возражения Веры Александровны. Правда, мадам Оленина быстро сменила гнев на милость и весьма хвалила воспитание Катиш, но как-то только Андрей ступил на порог покоев матери, как и требовала та передать ему, гнев тут же вспыхнул с новой силой.

— Смею напомнить Андрею Павловичу про его собственный запрет брать эту лошадь под седло, — едко заметила Алевтина Афанасьевна, пытаясь загнать сына в угол и словно совсем забыв о присутствии посторонней при их разговоре. — Или mademoiselle Шепелева на особом счету в нашей усадьбе?

— В моей усадьбе — истинно так, — коротко ответил Андрей. — Я лично позволил Анне Михайловне распоряжаться той лошадью по своему усмотрению. Так что ваше возмущение, мадам, несколько необоснованно. Вера Александровна, — он поклонился смущенно опустившей глаза на протяжении всего разговора тете Анны. — Позвольте принести вам извинения за этот разговор, свидетелем которого вы были вынуждены стать. А также за все те неприятности, что могли быть доставлены вам этим происшествием. И прошу вас передать мои глубочайшие извинения Анне Михайловне. L'incident est clos. Avec votre permission! [649]

649

Инцидент исчерпан. С вашего позволения! (фр.)

— Он так и сказал? — переспросила Анна тетю, жадно слушая каждое слово в ее речи о том разговоре в покоях мадам Олениной. — Так и сказал — на особом счету?

Вера Александровна только тихо вздохнула. За прошедшие несколько дней ее нервы натянулись до самого предела, а сердце только и болело и за дочь, тихо страдающую от душевных мук, и за племянницу. Она разрывалась между доводами рассудка, которые твердили, что вернее всего было бы, чтобы было так, как складывалось ранее, еще этой весной. И настойчивыми уговорами сердца, которое в голос говорило в бессонные ночи, что Анна не просто влюблена, а именно любит, несмотря на свое неподобающее тому поведение. Любит так, как сестра Веры Александровны полюбила скромного и неказистого на взгляд графа Туманина, как жениха, Шепелева. А это значило…

— Вам по сердцу Оленин, Аннет? — спросила тихо вдруг, переходя на отстраненное «вы», словно пытаясь выставить некую преграду между собой и племянницей. Чтобы подойти без пристрастной оценки родственных чувств, чтобы принять наконец-таки верное решение и пустить судьбы по тем путям, которые наиболее удовлетворяли бы всех связанных меж собой персон.

Анна взглянула пристально на тетку, по голосу почувствовав, что все разговоры, которые велись до того, были иные, что этот наиболее важен для ее будущности. И отбросила свое притворство, свою маску и смех, за которым бы привычно скрыла свои чувства от остальных. Пришла пора открывать свое сердце. Свое истинное лицо. Без масок…

— Я люблю его, — вот так коротко и ясно. Даже совсем не страшно было сказать это вслух, а наоборот — стало так легко отчего-то в душе, что улыбка скользнула по губам. И повторила под тихий вздох Веры Александровны. — Я его люблю.

— Это хорошо, дитя мое… вернее…, - и тетушка смутилась, но все же продолжила. — А что Андрей Павлович? Я спрашивала… ухаживаний нет… Что он к вам? Он намерен делать предложение вам? Ведь совсем недолжно вот так… вы понимаете, Аннет?

— Я понимаю. Полагаю, что время поспособствует…

— Время! — усмехнулась грустно Вера Александровна. — Ma chere,

время иногда показывает вовсе не то, что желалось бы. А годы вспять не воротишь. Не принимайте за знаки расположения вежливость и верность долгу. А вы ведь понимаете, что натура Андрея Павловича никогда не позволит ему быть иным, — и Анна молча согласилась с доводами тетушки, вспоминая, слова Андрея о долге, сказанные в прошлых разговорах. Она знала, что он таков, и в душе гордилась его благородством по отношению к остальным. И даже если по велению этого благородства случится то, о чем она так мечтает… что ж, остальное она получит после. Непременно получит!

— Он расположен к вам? — спросила тетушка, и Анна ответила коротко:

— Я окончательно буду знать к концу дней увеселений, что ныне в Милорадово.

— Тогда я бы попросила тебя, ma chere, быть осторожнее, — снова возвращаясь к теплому и близкому «ты», сказала Вера Александровна. Да и можно ли было иначе? Ведь Анна своим упорством так напоминала ей сестру. — Честь девичья — истинное сокровище, которые мы должны вручить только будущему супругу. И, Анна, я должна признаться тебе… я умолчала, но более скрывать… Но и ты хороша! Ввела всех в заблуждение своими увертками и кокетством!

Вера Александровна с минуту молчала, собираясь с силами признаться в том, о чем должна была написать Анне сразу же, как узнала о венчальной грамоте. Как приняла от имени Анны предложение князя, полагая, что дело уже решенное. А потом все рассказала племяннице, не утаивая ничего. Даже о том, что рассказала о сговоре Андрею Павловичу в его последний визит в Москву, не признаваясь впрочем, в тех импульсивных побуждениях, которые толкнули ее на этот шаг.

— Я прошу, прости меня за этот поспешный шаг, за мое согласие. Я сделала это исключительно из блага. Твое положение… оно бы так изменилось! Я вовсе не думала… Оленин ведь уехал по осени из Милорадово. Я полагала, все кончено! Он сам говорил, что в смоленские земли не вернется более. И вот так…, - Вера Александровна закрыла лицо руками, пытаясь скрыть краску стыда, которая залила ее лицо. Она ведь поступила верно, по рассудку, следуя обстоятельствам. Но отчего же так тягостно-то ныне на душе?

— Я вас понимаю, ma tantine, — улыбнулась несмело Анна, а потом коснулась плеча тетушки, желая, чтобы та не терзала себя. — Я по весне сама была уверена, что стану княгиней еще до конца года, коли предложение от князя будет. А после все изменилось! Я не виню вас вовсе… вижу все ваши хлопоты, ваши заботы обо мне. Благодарю вас, что не оставили меня ими!

А потом решительно сказала, понимая, что пришла пора решать свою судьбу. И что от ее решений зависели судьбы многих людей, не только ее собственная. Только ранее она отчего-то совсем не думала об этом. Будущее Сашеньки и мадам Элизы, доброе имя Веры Александровны и ее дочерей. Долее оттягивать момент этот уже не стало никакой возможности…

— Коли не решится, что задумала, как желаю, то уеду с вами, ma tantine, из имения. И по собственной воле пойду под венец с князем, раз он так желает меня своей супругой видеть. Un tiens vaut mieux que deux tu l'auras … [650]

— Анна! — воскликнула Вера Александровна потрясенно, не понимая, что заставило племянницу вдруг переменить решение, которое не давалось ей несколько лет. А потом вспомнила, как решительно сестра определила свою судьбу, убежав из дома и тайно обвенчавшись с Шепелевым. Не приведи Господь второй раз такого скандала в семье! — Но уж коли что и будет, коли решится, то все в благочинии, обещайся! Тебе под венец, если и идти с Олениным, то только открыто, чтобы все рты тотчас позакрывали! — и Анна тихонько рассмеялась, в такое негодование тети толками нынешними и былыми о ней, что даже о приличиях позабыла, на грубость перешла.

650

Одна птица в руках лучше, чем две в небе (фр.)