Мой бедный Марат

Арбузов Алексей Николаевич

Лика. Ого!…

Марат. Ступай в подвал – вот что.

Лика. Я не хожу теперь… тепло упустишь…

Марат. Все-таки совершенно неясно, зачем ты меня разбудила.

Лика. Ну хорошо… давай опять заснем.

Марат. Теперь уж не выйдет. (Вздохнул.) А мне такой сон показывали…

Лика. Какой?

Марат. Крендель белый, с изюмом… А потом музыка началась,

и я с одной знакомой девчонкой целовался.

Лика. Непонятно, зачем ты мне это рассказываешь.

Где-то близко разорвалась фугаска.

Марат. Ладно, пошли в подвал.

Лика. Соглашается… Смотрите какой благородный. А может, ты просто трус?

Марат. Ну, знаешь… Я шесть месяцев на крыше провел и знаешь сколько зажигалок с крыши сбросил?

Лика. Не знаю… Она что – из твоего класса?

Марат. Кто?

Лика. Девчонка, с которой ты целовался?

Марат. Тебе-то что?

Лика. Из квартиры шесть? Леля?

Марат Хотя бы.

Лика. Представляю себе… Тоже, наверное, не теряется в Тбилиси.

Марат. Слушай… к черту. И стреляют все-таки.

Лика. Квартир свободных достаточно. Перебирайся завтра, и все.

Марат. Я отсюда не уйду.

Лика. Почему?

Марат. Пропадешь ты без меня.

Лика. До сих пор не пропала – и дальше не пропаду.

Марат. Скажи – тьфу, тьфу…

Лика. Не скажу – тьфу, тьфу! Я везучая.

Марат (яростно). Тебя что выручало? Мамины посылочки. Няня… ее лишняя карточка! Так этого больше не будет!… Разве я погорю где-нибудь, и ты кое-что на моей карточке выиграешь… Но на это ты рассчитывай не сильно, потому что я тоже везучий… тьфу, тьфу… Если хочешь знать, ты жила неверно! Отъединилась от всех… Как звереныш. Устроила тут логово…

Лика (возмутилась). Постой, какое логово?…

Марат. Конечно! Ушла в себя и отъединилась. Совершенно! Разве это достойно советского ребенка?…

На этот раз фугаска разорвалась еще ближе.

Лика. Да что же это такое, господи… (Заплакала.)

Марат (слез с матраса, подошел к окну). Наверно, у моста упала… Ну что ты ревешь?

Лика. Дурак ты! Какой же я ребенок?

Марат. Ну – девица… подумаешь, разница! Все равно ты живешь глубоко неверно – совершенно отъединилась от общей борьбы народа. Именно одиночество приводит

к дистрофии…

Лика. Это ты, умница, сам придумал?

Марат (запальчиво). Да если знать хочешь, я питался вдвое меньше тебя, однако самочувствие имею почти удовлетворительное!… И это потому, что делал все, что полагается рядовому ленинградцу. И, может, даже чуть больше.

Лика. Ты просто хвастун.

Марат. Нет, я не хвастун.

Лика (вытерла слезы). Значит, врун.

Марат. Это другое дело.

Лика. За эти пять дней ты мне врал неоднократно. Скажешь, нет?

Марат. Конечно, не скажу.

Лика (вдруг с интересом). А почему ты врун?

Марат. Так веселее. (Резко.) И вот что – хватит отъединяться. Сегодня я отведу тебя в бытовой отряд, и ты начнешь приносить пользу. Ты же вполне здоровая – просто стыдно на тебя смотреть… Ты должна помогать ослабевшим людям.

Лика. Я и так помогала…

Марат. Соседям? Недостаточно. Мелочь! Надо приносить людям пользу целый день. Без устали, поняла?

Лика. Хорошо.

Марат. Что хорошо?

Лика. Я согласна.

Марат. А то сидишь целый день и Тургенева читаешь. Разве это дело – всю библиотеку сожгла, а Тургенева оставила.

Лика. А если он мне нравится?

Марат. Да ну, певец дворянских гнезд!… Разве он мобилизует?

Лика. Меня он мобилизует.

Марат. Отлично! Вот мы сегодня и пойдем в отряд, и ты запишешься.

Лика. Я же сказала – хорошо. (Не сразу.) А сейчас что мы делать будем?

Марат (зло). Неизвестно.

Лика (осторожно). Марик…

Марат. Ну?

Лика. Давай печурку затопим.

Марат. Нельзя. Буфет надо беречь.

Лика. Его еще много осталось.

Марат. Не очень.

Лика. И, может, от соседей мебель достанется.

Марат (вспыхнул). И тебе не стыдно? Ждешь смерти людей, чтобы завладеть их мебелью?

Лика. Это ужасно… ужасно… (Заплакала.)

Марат (подошел к ней, сел на тахту). Слушай, хватит… Так нельзя. Ты слишком много плачешь.