Мой босс - Оборотень
Шрифт:
Через полчаса мы сидели в беседке на набережной и слушали дождь.
Малышка пила кофе маленькими глотками, обхватив ладошками бумажный стаканчик и жмурясь от удовольствия. На ее тонких губах то и дело мелькала робкая улыбка, будто вместе с кофе в нее проскальзывали теплые воспоминания.
В белые волосы вплетался ветер и я дико завидовал ему, потому что он мог касаться ее, а я — нет. Точно сорвусь.
— Что? — выгибает бровь, поймав меня с поличным.
— Вкусно? — вопросом на вопрос, игнорируя ее любопытство, блеснувшее
— Очень, спасибо, — тянет губы в хитрую улыбку. — А у тебя?
Вместо ответа я просто протянул ей свой стаканчик, приглашая попробовать. Вот так…из моих рук.
Она придвигается чуть ближе, оставляя свой кофе на скамейке. Обхватывает пальчиками с аккуратно остриженными ноготками мое запястье и делает осторожный глоток. Медленно, будто лаская.
И я точно псих, потому что это откровеннее поцелуя. Интимнее секса. Я залипаю на ее губах, которые она облизывает с явным наслаждением, на маленьких ямочках от смущенной улыбки и нежном румянце на бледной коже.
— Горько, — выносит свой вердикт малышка, не выпуская моей руки. И делает еще один жадный глоток. — Но невозможно оторваться.
Мы еще долго слушали дождь, а потом гуляли по набережной, не чувствуя колких капель. Говорили или просто молчали.
А еще строили замки и я никогда не видел человека счастливее малышки в те моменты, когда она вылепила последнюю остропикую башенку. Мы договорились встретиться через два дня в той же самой беседке.
Но на следующий день я впервые в жизни слег с воспалением. Две недели провалялся на больничной койке. И потерял малышку. Потому что как дурак совсем забыл узнать ее имя. А в списке участников и гостей конференции ее просто не оказалось.
Я встретил ее снова лишь четырнадцать месяцев спустя.
В постели родного брата.
А сейчас смотрю на нее, спрятавшуюся в салоне машины, и в голове только одна мысль: плюнуть на все и увезти ее к себе. Запереть на все замки и не выпускать из постели, пока не вспомнит.
Да, пробуждение второй ипостаси стирает многие человеческие воспоминания. Особенно ревностно очищая мысли от других самцов. И неважно, что мы с Лео — одно целое. Он — ее первый партнер. С ним она связана не только его семенем, но и своей кровью. Их связь всегда будет крепче.
Мне же нужно ее приручать к себе постепенно. Иначе пострадаем мы все.
Выдыхаю и бросаю взгляд на часы. На уговоры нет времени. Летучка, которая сегодня проходит в этом ресторане, чьей переделкой мы занимаемся в числе прочего, вот-вот стартует, а я не привык опаздывать. Даже если без меня ничего не начнется.
— Сама напросилась, — фыркаю и ловко вынимаю Ради из машины, перебрасываю через плечо.
Она визжит, брыкается.
— Будешь упрямиться, проведешь вот так все совещание, — говорю, втягивая ее аромат.
Она ведь даже не подозревает, как соблазнительно пахнет. И что никакие средства не сотрут запах ее желанного тела.
Я
Только малышка не из робких. Не испугалась. Допила кофе. Тот самый, что пила на набережной, и дала деру.
А потом всю ночь маялась бессонницей. Я же разнёс вдребезги весь этаж и поэтому оперативные совещания временно перенесли в этот ресторан, который мой приятель пару недель назад перекупил у юного Бекера.
Теперь вот с какого-то перепугу малышка решила поупрямиться. Но мне не до детских игр. У меня проект горит, а лучшая моя архитектор вдруг решила, что ей пора в декрет. А мне расхлебывай.
Одна надежда на малышку, которая странным образом притихла на моем плече. Видимо, перспектива провести на моем плече свой первый рабочий день ее не прельщала.
А жаль.
Я бы не отказался. И если не так, то на моих коленях точно. А еще лучше у меня дома. На кровати. На четвереньках. Наслаждаясь видом ее тугой попки в своих ладонях.
Проклятье. Притормаживаю у входа, отгоняя порочные мысли. Ставлю Ради на ноги. Она отступает от меня на шаг. Одергивает пиджак, поправляет юбку. Все такое скучное до зубовного скрежета.
— В джинсах и свитере ты выглядишь лучше.
И просто не даю ей опомниться, подталкивая внутрь, где уже идет жаркое обсуждение предполагаемых кандидатов на должность ведущего архитектора и начальника проектного отдела.
— Всем доброе утро, — чуть повышаю голос.
И все замирают, глядя на нас. Димка Черепанов, наш главный “топограф”, а на деле — скучный и дотошный инженер-геодезист, делает круглые глаза и восхищенно присвистывает.
— Ты все-таки сделал это, босс. Ради, подскажите, как старый хрен Молин умудрился вас упустить?
Он шустро оказывается рядом с моей — моей! — малышкой, тянется, чтобы поцеловать ей руку, но я делаю шаг вперед, плечом закрывая растерянную Ради.
— Жене ручки целуй, Казанова доморощенный.
И слышу за спиной благодарный выдох. Ну хоть так.
— Ради теперь наш ведущий архитектор. Так что прекращаем пялиться и начинаем работать.
Усаживаю малышку рядом с собой. На всякий случай. А то выглядит зашуганной и дергается едва ли не от каждого шороха. Ровно до тех пор, пока перед ее глазами не оказывается макет нового проекта.
Она меняется в один момент. В глазах вспыхивает азарт. Никакого страха и озираний по сторонам. Полное погружение в работу.
Наблюдаю, как она лихо отметает идеи Риткиного зама и перекраивает все на свой лад.
Буковый город? А что, очень даже интересно. Оборотням действительно нужен простор, свобода. Место вне города. И она показывает мне такое место. Но эта земля — не просто запретная. Эта земля — мое персональное проклятье. И вернуться туда означало расписаться в собственной несостоятельности.