Мой босс - Оборотень
Шрифт:
— Все нормально, Рит, — торможу ее на полушаге. И себя заодно. Моим фантазиям сейчас не время и не место. — Я немного увлекся. Прости, Рик.
Вожак клана Дассо фыркает от удивления. Ну да, сам Накари извинился — невиданное дело. Раньше я бы все обратил в шутку. Раньше слова извинения вожаку Накари были чужды.
Раньше и я был другим.
Коротко киваю Рику, подтверждая, что я это действительно я. И сейчас я вот такой, умеющий признавать свои ошибки. Умеющий говорить “прости”. Одна строптивая малышка
Только Ритка восприняла это иначе. Нахохлилась, развернувшись к мужу. Ручки в бока уперла.
— Какой же ты чурбан неотесанный, — покачала головой, словно мужчина напротив — ее самое большое разочарование. — Ты разве не видишь, что он умирает?
— Рита, остынь, — спокойно произносит Рик, но как-то так, что эта маленькая воинственная женщина враз растеряла свой пыл и снова глянула на меня. — Слухи быстрее ветра, — пожимает плечом Рик, внимательно присматриваясь ко мне.
Не верит. А зря. Я действительно умираю. Вернее, умирает зверь внутри меня. Уходит вслед за близнецом. А для оборотня, особенно вожака, уход хищника равносилен смерти.
— Я хочу, чтобы ты принял клан, — говорю, глядя Рику в глаза.
Ритка охает, прикрыв рот ладошкой. Даже став матерью она ничуть не изменилась. Все такая же трогательная и верная.
— У тебя будет наследник, вот он и…
— Наследнику сперва нужно родиться, — а судя по моей малышке, это непростая задача. Она так и норовит вляпаться во что-нибудь. Один ее фокус подпиткой чего стоит. Глупая, не понимает, что это не поможет.
Отлепляюсь от окна и возвращаюсь в свое кресло.
— Ты не можешь сдаться, — снова говорит Ритка и ее голос обретает новую силу несломленной, идущей напролом женщины.
Такой я взял ее на работу. Такой помог получить своего мужчину, когда весь мир был против.
Человек и оборотень — немыслимый союз, особенно когда она чистокровка.
— Ты должен бороться, Лука.
— Я борюсь, — ухмыляюсь уголками рта. — За свой клан. Поэтому хочу, чтобы твой муж его возглавил. Уверен, слияние двух родов только укрепит оба.
— Лука…я же всего человек, — пытается отвертеться Рик.
Да, человек. Но сильнее и мудрее многих моих сородичей.
— Ты вожак, Рик. И мне больше некого просить.
А ведь действительно некого.
— Лука! — Ритка оказывается близко в два счета.
Такая маленькая, а такая быстрая. Хватает меня за руки, заставляя посмотреть в ее лучистые глаза.
— Должен быть шанс, слышишь? Так не бывает, чтобы не было пути все исправить. Может, ты просто…
— Рита, — Рик обнимает жену за талию, отводит в сторону. — Он выбрал уже, разве ты не видишь?
— Лука? — она все еще не верит, что уже все решено.
— Рик прав, Рита. Я уже все решил.
Перевожу взгляд на хмурого Рика. Сейчас он принимает важное решение и я не имею права ему
— Рик?
— Я согласен, Лука. Но только до инициации твоего наследника. После я отдам ему все, что принадлежит ему по праву рождения.
— Вот и отлично, — хлопаю ладонями по столу и…
Боль врезается в солнечное сплетение огненным шаром. Опрокидывает на спину. Вырывает из грудины отчаянный вой.
Краем сознания улавливаю, как Ритка пытается кинуться ко мне, но Рик перехватывает ее.
Сам приседает надо мной, ловит запястье, отсчитывая пульс.
— Дыши, Лука. Просто дыши.
Я дышу. Но боль отравой вливается в глотку. Сжигает внутренности. Обращает в пепел.
И зверь внутри рвется с привязи. Разламывает грудину.
— Нет, Лука! — рычит Рик, фокусируя внимание на своем голосе. — Обернешься, обратного пути не будет. Нельзя.
Смотрю в светлые глаза Рика, цепляюсь за них, как за якорь. И мне почти удается усмирить зверя.
Почти. Потому что спустя удар сердца я слышу ее.
Песню. Она завораживает. Манит за собой. Увлекает в другой мир.
Стирает человеческий облик.
— Проклятье! — слышу вдалеке встревоженный голос, но смахиваю его как назойливую мушку.
Песня сейчас главнее. Ее музыка чарует. Ее голос ведет за собой, как путеводная нить. Золотисто-синяя, как расписанные солнцем небеса. Дорожка, выстланная подснежниками. Дурманящими жизнью.
И я иду на зов.
Зов?
Замираю, прислушиваясь. Горячий ветер кружит вальс из лепестков подснежников и пушинок снега. И хочется рвануть в эту круговерть. закружиться в вальсе, счастливо скалясь.
Обнять ту, что зовет.
Я слышу ее голос в дыхании зимы, что сливается с весной и разбивается о жару лета.
В гуле горных родников, что пробиваются от сердца земли.
В свисте лавины, срывающейся с острых вершин.
В раскатах грома, раскалывающих надвое черное небо.
В шорохе листьев и перестуке дождевых капель.
Нежный и прозрачный, но отчаянно сильный, он неуловимо вплетается в канву жизни.
И я слышу, как он звенит в биении сердца моего брата и в собственном, срывающемся на хрип дыхании.
— Ради, возвращайся, — зовет Лео, гладя поющую кошку, что разлеглась посреди палаты, только чудом ничего не сломав.
— Живой, — выдыхаю, усмиряя зверя.
Падаю на колени рядом с женщиной, что снова никого не послушала.
— Возвращайся, Ради, — повторяет Лео, как мантру.
Золотые нити обвивают запястье, устремляясь к локтю и дальше, выше, пуская побеги на мощную шею с рвущейся шальным пульсом артерией. И золото расцветает черными подснежниками.
Перевожу взгляд на свои руки. По коже медленно расползаются плети лозы, выпуская один за одним черные бутоны.