Мой босс - палач

Владимирова Анна

Ответ не заставил себя долго ждать. Стоило загрести цветы и придавить, позади послышался женский голос:

— Держи…

Я резко обернулась, натыкаясь на фигурку в белом платье, похожую на призрак. Женщина смотрела на меня с широко раскрытыми глазами цвета спелой клюквы и протягивала кувшин с водой. Белые волосы струились невероятным шелком по плечам, лезли длинной челкой в глаза.

— Спасибо, — взяла кувшин.

— Я Сильва, друг Вернона, — сообщила она, пока я поливала цветы.

— Очень приятно, — поднялась. — Бэрри…

Руку

протянуть не было возможности — я уделалась в земле чуть ли не по локти.

— Давай полью, — предложила она.

34

Помыв руки и скомкав обертку, я направилась следом за хозяйкой. — Цветы приживутся, не переживай…

Возникло ощущение, что она говорит не о цветах.

— …Нам часто кажется, что перемены — худшее, что могло произойти, ведь мы столько сделали для своей стабильности. Эти цветы, к примеру, росли в тесном питомнике на концентрированном удобрении, ускоряющем рост и изматывающем силы. Теперь они свободны.

— Я не свободна, — вздохнула хмуро. Говорить не хотелось. Солнце вставало все выше, и лучи плели сияющее кружево вокруг деревьев, осыпая золотом мокрые листья. — У вас тут так хорошо…

— Спасибо, — улыбнулась Сильва.

Впереди показался выцветший присыпанный листьями старинный домик, перед ним — заброшенный фонтан, но все равно было необъяснимо уютно.

— Чаю? — толкнула передо мной двери Сильва.

— Можно, — я пожала плечами и нырнула за хозяйкой в мятный полумрак. Свет сюда пробивался через зеленовато-мутные витражи, а в воздухе стоял густой запах сушеной травы, развешанной пучками по стенам. Они цепляли плечи и волосы в тесном проходе, расцветая каждый своим ароматом, стоило обломить бутон или веточку.

— Нойл, пусти нашу гостью в кресло, — послышалось из кухни. На мое появление огромный кот повернул голову от стола, просканировал внимательным взглядом и… не двинулся с места, надменно зажмурившись. — Нойл…

— Я на стул сяду.

Я осмотрелась. Тут хотелось остаться жить, будто домой вернулась. Каждый уголок наполнен самобытностью и смыслом… а еще запахом — специи, цветы, чай… Я чувствовала, как ненадолго отпускает внутри, как разглаживается и расслабляется лицо, а уголки губ тянутся вверх. Кот тоже снизошел со своего пьедестала и в качестве моральной поддержки атаковал колени, позволяя его легонько потрепать.

— С молоком? — ловко вывернула Сильва ручку электрической печи, не дав чайнику заполнить кухню громким свистом.

— На ваш вкус.

— Хо-ро-шо, — пропела она и начала колдовать над чаем.

— А зачем вы меня позвали?

— Чтобы тебе стало лучше. Тебе же стало?

— Удивительно, но да… но это ненадолго. Все равно придется вернуться в реальность.

— Не каждый день наполнен только тем, чем хочешь его наполнять, — подхватила она серебряный поднос. — Но можно немного облегчить жизнь…

Кот на коленях и большая чашка пряного чая с молоком в руках

определенно облегчали и мою жизнь в данный момент:

— Не думаю, что Вернон просил вас пожалеть меня…

— Вернон — нет, он бы не стал, — внимательно посмотрела на меня Сильва, усаживаясь сбоку. — Напротив, был зол… Но я настояла — тебе нужна передышка и поддержка, ты ведь совсем одна тут.

— Почему вы так думаете? — вяло сопротивлялась я заботе, скорее, по привычке. Вернон плохо на меня влиял, укрепляя чувство, что всем от меня что-то нужно.

— Мне так кажется, — пожала она плечами, не спуская с меня своих глаз.

— У вас странные глаза, никогда не видела таких, — позволила себе замечание.

— Я очень особенная, Бэрри. Мои папа и мама были, как ты и Вернон, — совершенно спокойно ответила она.

— А какие я и Вернон? — насторожилась.

— Вы — идеально соответствующие друг другу мужчина и женщина, особенные, — она потянулась к подоконнику и выудила книгу между горшков с цветами, раскрыла ее и принялась искать: — В век развитых технологий мы прячем суть в записках на манжетах… — Я слабо улыбнулась — такая эта Сильва странная и занятная. — Вот, — ткнула она пальцем и передала мне книгу.

Меня ждало много текста, но мы, судя по всему, никуда не спешили. В общем, суть прочитанного сводилась к тому, что мне говорил Вернон. Кому-то очень мешало наличие таких существ, как салемы — плохо контролируемые, иногда опасные. И особо указывалось, что только союз с мужчиной, которых у нас называли «инквизиторами», делал салему «совершенной, законченной».

— Эти тексты переводились из поколения в поколение, маленький тираж, сложно найти… Еще тяжелее хранить, — комментировала Сильва. — Но мне повезло — я под защитой самой инквизиции. — И она закурила. — Хочешь?

Я кивнула. Изысканная горечь сигареты добавила легкости в голове, еще больше обезболивая душу после уроков реальности. Пожелтевшие страницы щекотали пальцы, а ноздри дразнил сладковатый запах.

— Жаль, тут нет ответа, почему мой идеальный инквизитор такая сволочь.

Сильва прыснула:

— Это не инквизитор, это просто мужчина. Амбициозный, требовательный, прежде всего к себе, — пожала она плечами. — Но тебе все равно повезло…

Я глубоко затянулась, чтобы голова закружилась сильней, и откинулась на спинку стула:

— Я сбежала вчера от него после первой ночи…

— И он отпустил? — выпустила она колечко.

— Он меня использует, — нахмурилась я и отодвинула ткань блузки, обнажая ее взору печать. — Без спроса.

Сильва вытянула шею, разглядывая татуировку:

— Знаешь, Бэрри… Такие печати без согласия сторон не ставятся. Это договор — твой и его.

— Я не давала никакого согласия! — поднялась резко со стула. — Он заявился в ночной клуб, схватил меня, утащил в приватную комнату, где раздел догола и дал понять, что использует по назначению, если не окажусь ему полезной!