Мой босс-тиран, или Няня на полставки
Шрифт:
— Тсс... — прошептал Степка, как ему казалось, тихо, — Это бабуля, с ней лучше не спорить. И вообще не разговаривай. Давай сделаем вид, что мы ее не видим.
Мира беспомощно покосилась на Лилю, и та, схватившись за сердце, стала оседать на пол.
Она тут же подскочила на помощь, и успела вовремя подхватить начальницу под руку. Иначе та точно разбила бы голову.
— Это же надо. — прошептала Лиль Пална, картинно держась за сердце, — родного человека и бабулей назвать!
Степка закатил глаза и покачал головой.
— Она твоя бабушка? —
— К сожалению, — подтвердил малыш и, показав бабуле язык, потащил Пташкину прочь из кухни. — Пойдем я тебе что покажу. У меня столько всего, столько всего случилось, пока ты не пришла, что вообще!
— А как же бабушка? – тихонько спросила она на ухо маленькому другу, но тот лишь забавно махнул рукой.
— А, пустяки, дело-то житейское…
Вот так дела... В офисе все какой год гадали кем Лиля приходится Аверьянову, а оказывается, что она ему мать родная. Нужно срочно разрабатывать стратегию по установлению хороших отношений с Лилечкой, иначе...
Стоп!
Иначе что?! Да это что за бабушка такая, что собственного внука гнобит почем зря?! Да и не должна Мирослава ничего этому дому. Не нравится что-то? Без проблем... Физкульт привет, товарищи! Пользуется Лев Мирой, зная её привязанность к Степке, ох пользуется...
Аверьянов пришел поздно, когда все уже спали. И утром убежал, толком даже не позавтракав. Мира только пятки его увидела.
А Степка вдруг ни с того ни с сего поник и стал ходить по дому будто привидение, сам не свой. На все вопросы отмалчивался, или грустно улыбался, но никак не признавался, что его так гложет.
— Степочка, милый, ну что с тобой такое? — Пташкина погладила воспитанника по рыжей голове и услышала горестные всхлипы.
Прижала к груди и покачала, словно малыша.
— Ну? Расскажи, обещаю, я никому не скажу. Вдвоем-то легче решить проблему, слышал такое? Одна голова-хорошо, а две?..
— Лучше, — всхлипнул малыш и обнял Мирославу покрепче. Зарылся в ее мягкие волосы, и она почувствовала, как шея от его слез становится мокрой.
— Ну вот, сам ведь знаешь...
— Я...- Степка оторвался от нее и отвернулся, — Я просто боюсь, что ты опять уйдёшь, а я...
Снова всхлипнул и разревелся, и Пташкина вновь покрепче прижала к себе.
— А я останусь оди-и-и-ин...
— Ну что ты, Стёпка, не уйду я. Куда мне идти-то?
Сказала и прикусила язык. А ну как все вновь пойдет не так? Разве имеет она право обещать то, в чем сама не уверена?
— Правда?
— Ну кончено, — обреченно подтвердила Пташкина, потому что деваться уже было некуда.
— Это конечно хорошо... но...но...но...
— Что но, Степа?
— Я не могу сказать. Мне запретили, — и вновь поток слез хлынул на футболку няни, превращая её в мокрую тряпку.
— Кто запретил? Расскажи.
— Я не могу-у-у...
— Это папа? — допытывалась Мира.
— Нет.
— Лиля?
— Не-е-е-ет...
— Злыдня?
— Да нее-е-ет же, — отмахнулся
— Кто же тогда?
— Не могу сказа-а-аать.
— Неужели мама? — догадалась Мира и увидела с каким оцепенением застыл Стёпка.
Тихо прошептал «Нет» и замолчал. В комнате повисла гнетущая тишина и Пташкина поняла, сейчас или никогда. Он боится, но хочет сказать.
— Что мама запретила тебе говорить? — ласково прошептала Мира, давая понять, что она понимает — это секрет, а секреты говорят шепотом.
— А ты правда папе не скажешь?
— Обещаю.
— Мама сказала, что папа мой плохой. Что он нас бросил. И теперь должен нам много-много денег. — выпалил Степка и замолчал.
— И? Дальше что было? —спустя пару минут спросила Пташкина.
— Ну...она сказала, что я должен буду жить тут. А потом сказать, что папа ко мне...ко мне...приставал...
— Подожди секунду, — воскликнула Мирослава, — кажется у меня молоко убежало...
Она выскочила за дверь и прижалась к стене. От услышанного кружилась голова, она и представить себе не могла, что родная мать может сделать с собственным сыном ради денег. Так, стоп. Сейчас не время для размышлений. Нужно сделать то, ради чего она рискнула убежать из комнаты, пока Степка был столь откровенен. Мира достала телефон и включила диктофон. Только бы получилось вновь разговорить ребенка.
С топотом ворвалась обратно, ожидая, что Стёпка вновь закроется и расплачется. Но мальчик сидел спокойный, как удав. Будто только что снял с себя большой груз.
— Извини, что перебила. То есть ты хочешь сказать, что мама попросила тебя оговорить папу? Сказать, что он...он...
— Ну да, — возмущённо воскликнул Стёпка, — что он ко мне пристает. А папка хороший. Он не пристает. Он со мной и в игры играет, и в парк водит, и на машине катает. Он не кричит на меня и не бьет.
— А мама?
— Ну...бывает. — нехотя признался малыш.
— Часто?
— Ну...когда пьяная только. А так она уходит, и я один сижу. А мне скучно одному. Потом дядя Андрей с нами жить пришел, он меня лупил тоже. А я ему гадить начал.
— Как злыдне?
— Хуже, — улыбнулся Стёпка.
— Так ему и надо!
— Да. А тут еще ты, мне с тобой даже бабуля теперь не страшна. Я тут хочу жить. А с мамой не хочу. Я ее люблю, но не хочу туда. Можно же мне ее отсюда любить?
Мира улыбнулась и прижала ребенка к себе. Но за улыбкой ее клокотала такая злость, что попадись ей сейчас Ольга, она почти наверняка выцарапала бы ей глаза.
— Конечно, можно, Степка...
— И папа разрешит? Он тебе ничего про меня не говорил?
— А что он должен был сказать?
Степа замялся и не глядя на Миру продолжил:
— Ну про детский дом...он же меня не сдаст, да?
Мира взъерошила густые волосы подопечного и успокоила.
— Забудь про эти слова. Конечно папа тебя никуда не сдаст. Он тебя очень любит, понимаешь?
— Хотелось бы верить...
– вздохнул Степка и прижался мягкой щекой к руке любимой няни.