Мой человек (сборник)
Шрифт:
Заботы о нем… Странно… Я так никогда раньше не думала. Ведь он, конечно, тоже окружал меня любовью… Требовательной, настойчивой, эгоистичной… И требовал постоянной заботы, отдачи, любви. Он должен был быть у меня в фокусе – это его собственное выражение. И я этим жила, очень долго жила, даже когда появилась Мариша. Возможно, поэтому я так долго
Откуда взялись все эти воспоминания? Как странно и удивительно устроен человек. Ведь я вовсе ни о чем таком не думала на концерте. Наоборот. Мне казалось, что я в каком-то ином, прекрасном мире, где нет слов и точных понятий, где летишь в весеннем ясном небе, где ты легкая и сильная, а мириады прекрасных звуков обрушиваются на тебя светлым потоком. Но, выйдя из зала, я вдруг ясно вспомнила давно забытое, оказывается, такое хорошее…
– Ну? – поторопил меня Михаил, надо сказать довольно бесцеремонно.
Я покачала головой. И как быть? Дурацкая какая ситуация.
– Идем? – настойчиво спрашивал он, улыбаясь.
– Хорошо, пошли, – кивнула я.
В конце концов, главное мне сейчас было увидеть Алёшу и сказать ему… Что именно сказать, я пока не знала. Хотя бы то, что мне очень понравился его концерт. Очень. И что он прекрасный музыкант.
– Идем! – Михаил взял меня за руку, я попыталась освободиться, что за ерунда, в самом деле, но он крепко-крепко сжал мою ладонь, подмигнул мне, сказал: – Не-а! Не выйдет!
Я не стала больше брыкаться, чувствуя себя, однако, не в своей тарелке. Мы пошли наверх, а потом вниз и снова наверх и неожиданно оказались в нешироком светлом коридоре с артистическими комнатами, сейчас совершенно пустом. Ведь Алёша весь этот океан звуков извлекал из органа сам.
– Так… – Михаил огляделся. – Ага, вон там, наверное… – И он решительно направился в сторону закрытой двери, без стука ее открыл. – Привет! –
Я же, осторожно освободив руку, встала у него за спиной. Странная была идея прийти к Алёше – вдруг подумала я и отступила в сторону. Михаил обернулся и одним движением выдвинул меня из-за своей спины. Не очень-то и приятно, когда тебя двигают, как вещь. Я попробовала аккуратно освободиться от его рук.
– Вот, пришли с Олей, хотели тебя повидать…
– Привет, Миш, – сказал Алёша.
Если закрыть глаза, то как будто говорил тот самый человек, который проводил часы у меня под окном. Ему не может быть около пятидесяти лет. Он не играл сейчас на сцене московской консерватории. Он молод, влюблен, немного растерян, у него приятный юношеский дискант, до конца не сломавшийся голос. Этому голосу – двадцать три. А Алёше – сорок семь или сорок восемь. Или сорок пять… От растерянности я зачем-то стала в голове считать, сколько же сейчас лет может быть Алёше. На сколько он старше меня? На пять лет? Или вообще не был старше… В смысле и сейчас не старше… Нет… старше… Мысли мои стали путаться.
– Оля… – Алёша даже отступил на шаг от меня. На Михаила он взглянул лишь мельком.
Что, значит, он не узнал меня в зале? А я-то подумала, что он смотрел, как я ухожу, думала, что он играл для меня… Когда у человека в голове столько сложной музыки, которую сейчас нужно сыграть, думает ли он о таких глупостях, как одна женщина в синем платье, которая уходит с его концерта, когда он еще не начался… Собственно, я так и сделала когда-то в юности. Ушла с концерта, на котором я всегда могла бы быть главным зрителем.
Я почувствовала, как у меня подозрительно защипало глаза. Да что такое, в самом деле! Женщина, которая плачет, – это не я! Женщина, которая может улыбаться в любой ситуации, – это я! Женщина, которая сейчас растерялась и не знает, что сказать, как себя вести, – это тоже я.
Конец ознакомительного фрагмента.