Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!»
Шрифт:
Однако совсем недавно я получил аналогичное предложение от уважаемых мною людей, а с некоторыми из них знаком лично. Именно ввиду того, что ничего «дурного» они не задумали, а главное то, что мне эти люди небезразличны, и я хочу сохранить с ними дружеские отношения, я бы хотел объяснить, растолковать причину своего отказа делать этот анализ.
Дело в том, что любое знание, которое мы приобретаем в течение нашей жизни, должно приносить ПОЛЬЗУ. Это знание должно помогать нам улучшать нашу жизнь: как духовную, так и материальную. Если приобретенное знание не способствует повышению нашего культурного уровня, если оно не делает нас умнее, то зачем оно тогда нужно и можно ли называть
Это особенно важно понимать, когда речь заходит о знаниях, касающихся Иосифа Сталина. Что должно выясниться о нем в результате анализа моей крови такого, чтобы это считалось впоследствии ЗНАНИЕМ? Вот Александр Бурдонский (внук Иосифа Виссарионовича, сын Василия), насколько мне известно, согласился сдать аналогичный анализ. И что? Как я понял из разных Интернет-источников, бумажка с итогами исследования говорит о том, что кровь Александра Бур донского содержит «маркер», который характерен для осетин. Грубо говоря, если судить по этой бумажке, Иосиф Сталин является осетином. И что прикажете с этим так называемым «знанием» теперь делать? Как его применить? Разве оно объясняет суть дел Иосифа Сталина или природу событий тех лет и его роль в этих событиях? Ну, очень ценное знание!
Я против таких исследований, и предпочел бы, чтобы Иосиф Сталин на некоторое время, пока до большинства народа не дойдет правда о нем, не имел национальности вовсе. А когда это время наступит, то, скорее всего, ввиду того, что люди будут уже ДРУГИМИ, вопрос по поводу национальности Иосифа Сталина отпадет.
Далее Важа Хачапуридзе повез меня в Имеретию, в свою деревню. В деревне своя прелесть – огород, живность, тишина. На ночлег меня хотели положить в спальне хозяев, но я лег в кухонной пристройке. Вечером, перед сном, я стал свидетелем необычайного для меня зрелища. В центре двора росло большое дерево. К нему была приставлена доска с набитыми на нее поперечными рейками. Куры, не спеша, одна за другой, по-деловому, поднимались по «лестнице» и усаживались на ветки. Я не заметил (видимо пропустил) восхождение петуха. Если бы остались на вторую ночь, то я бы не пропустил посмотреть еще раз это представление. Так как куры были и белые, и рыжие, то на дереве, притихнув, они напоминали в сумерках разноцветные игрушки на елке.
Петух, как говорят, поднимается на ночлег не обязательно первым, но никогда последним.
В конце 1957 года позвонил какой-то мужчина с сильным кавказским акцентом. Сообщил, что приехал из Грузии и желает встретиться с Женей Джугашвили. Мой дядя Виктор Васильевич Рахманов стал уточнять, кто звонит и зачем ему надо видеть его племянника. Выяснилось, что мужчина приехал из Тбилиси, что он родственник семьи Сталина и звать его Резо Монаселидзе. Он предложил встретиться в ресторане «Арагви», который находится рядом с Моссоветом у памятника Юрию Долгорукому. Говорили, что сам Василий Сталин любил здесь обедать со своими друзьями.
Даже байку сочинили про этот ресторан. Дескать, однажды, выходя из ресторана, один грузин спросил другого, тыкая пальцем на статую: «Кто этот мужик?» Ему ответили: «Это Юрий Долгорукий». Любознательный (видимо, приезжий) кацо не унимался: «А за что ему памятник?» – «Памятник основателю Москвы», – вновь разъяснили ему. «А!? – понял приятель и заключил: «Молодец, Юра! Красивый город вокруг «Арагви» построил!». В «Арагви» угнетала теснота, но цыплят «табака» там готовили превосходно.
Резо Монаселидзе встретил
В ресторане Реваз Михайлович пригласил нас за отдельный стол, который он заказал накануне. Мы с дядей Виктором сели напротив нашего гостя. На балкончике играл небольшой оркестр. Под грузинские мелодии Реваз Михайлович тихим голосом рассказал о цели нашей встречи. Он хотел познакомиться со мной – сыном своего молочного брата Яши Джугашвили, с которым они вместе выросли. Оказывается, после смерти матери Якова – Екатерины (Като) Сванидзе Яше едва исполнилось три месяца от рождения. Родная сестра Екатерины – Александра (Сашико), Монаселидзе после замужества, в это время кормила грудью своего сына Резо. Спасти Яшу помогла она. Ей пришлось кормить грудью обоих малышей. Молочные братья росли в одной семье Сванидзе в деревне Баджи Амбролаурского района (Рача). Прощаясь, Реваз Михайлович пригласил меня в гости в Тбилиси. На приглашение посетить нашу семью, зайти к нам, Реваз Михайлович отказался, сославшись на срочный вылет домой в Тбилиси.
В Тбилиси Реваз Михайлович познакомил меня со своей семьей. Его жена – Варвара Александровна преподавала в музыкальной школе и носила фамилию Пааташвили. Дети Деви и Гамлет были моими ровесниками и восприняли меня с большим любопытством. Ночевал я у сестры Реваза Михайловича – Доры Михайловны. Она жила с сыном Мерабом. Ее муж Георгий Вепхвадзе во времявойны был в плену в Германии и не вернулся. Мераб вроде ездил к нему в гости. Мераб был малоразговорчив и развлекал меня модной тогда пластинкой «Тбилисо» автора Лагидзе.
Реваз Михайлович организовал поездку в их родовую деревню в окрестностях города Каспи и недалеко от Гори. Возглавляла «делегацию» Дора Михайловна, однако меня она посадила впереди рядом с водителем. В Гори поехала одна молодежь. Пробыл я у Монаселидзе несколько дней. Затем приехал мой случайный попутчик в аэропорту Алик Бокалишвили и забрал в Кахетию.
По своим делам приезжали в Москву Деви и Мераб. Остановились они у нас на «Соколе». Кроме меня в квартире проживали сестры недавно умершей мамы: Вера Павловна с мужем Виктором Васильевичем Рахмановым и Александра Павловна. Меня после окончания академии направили работать на завод в город Подлипки в должности военного представителя. На дорогу в один конец приходилось тратить около двух часов (троллейбус, метро, электричка). Рано вставал и поздно приезжал. Времени для общения с родственниками из Тбилиси практически не было, они были предоставлены самим себе.
Деви, например, купил покрышки для машины. Покупку сложил в передней напротив дверей комнаты дяди. Выходя в коридор, он натыкался на них и каждый раз повторял: «Зачем покрышки везти в Тбилиси!» Смущенный Деви разъяснил ему, что их нет в Тбилиси в продаже, но есть у спекулянтов. Мераб приехал в Москву видимо за какими-то справками. Утром он с папкой уходил в город и возвращался только к вечеру. Так налегке, в отличие от Деви, он и уехал.
Вскоре я женился, появились новые родственники в Грузии со своими проблемами. Семья Монаселидзе отошла на второй план. Спайка только что появившихся родственников не состоялась и по другой причине. Дело в том, что мы разные люди по менталитету и воспитанию. Мы выросли в разных средах обитания: они в Грузии, я – в России. Моя жена всю жизнь переделывала меня в грузина и кое-чего достигла. Но только «кое-чего». В целом я по-прежнему оставался русским – что в детстве заложено, то и заморожено. Удивляться при общении со мной или тем более обижаться не следует.